двадцать один

      Почти все люди двадцать первого века с тревожностью на «ты», идут бок о бок и проводят с ней большую часть свободного времени, Чонгук вообще сказал бы, что он её подручный, эдакий подчиненный без привилегий, который получает по максимуму за каждую провинность. Его не обходят стороной и отрываются на нём по полной, словно он — самый провинившийся из всех людей на белом свете. Чонгук особенно ощущает давление с её стороны вечерами перед сном, когда пытается просто уснуть с пустой головой, но по итогу лежит и перекручивают наизнанку большую часть произошедшего в прошлом, додумывает за тех, кто был свидетелем или участником этих ситуаций, и выставляет себя в худшем свете, загоняясь окончательно. А еще он думает, что его попытки добиться идеального тела никогда не приведут к должному результату, а люди вокруг — особенные, и это он — ничто в свете солнечного света на планете Земля.       Тревожность досаждает, глумится над шатким душевным состоянием и всаживает очередной нож в спину, когда заставляет Чонгука окунуться в картины будущего, где он навсегда остается одиноким, не познает чувства взаимности и умирает в двадцать семь либо от остановки сердца, либо становится очередной историей врачей о пациенте, умершем от разрыва кишечника после пяти таблеток слабительного на ночь.       Если бы не постоянный стресс, было бы проще, но когда ты живешь в консервативном мире с кучей ограничений, а любые потаённые желания караются статьей уголовного кодекса и приличным сроком в тюрьме, то всё встает на свои места, и объяснения повышенной нервозности не нужны вовсе. Вокруг слишком много агрессии, суеты и беспричинной ругани, расслабиться невозможно даже дома, потому что мозг сам проецирует события предстоящего дня и погружает в дискомфортное состояние картинками из будущего. Если с грядущей практикой или дополнительной сменой на работе Чонгук кое как, но мирился, то с тем же ростом цен или полной задницей на рынке труда уже было сложнее, потому что повлиять на масштабные проблемы он не мог ни каким образом. Привычка контролировать всё была с ним уже долгие годы, пусть то собственные эмоции и действия, съеденная пища за день или количество выпитого алкоголя, а вот проконтролировать ту же инфляцию у него возможности не было, отсюда страх проснуться и увидеть новости о взметнувших ценах на, к примеру, проезд в общественном транспорте — было не из приятных. Зарплаты не росли так, как хотелось бы, а нули на карте не дорисовывались по одной только прихоти, деньги вообще странный ресурс и как-то очень быстро утекающий из пальцев, когда ты человек не особо обученный финансовой грамотности.       Думать обо всём и сразу — ещё одна отличительная черта тревожных людей. Чонгуку тоже проще быть готовым к каждой несостыковке, к каждому исходу события, даже если и совсем нереальному, потому что после происшествия такового будет уже как-то полегче. Разве что пострадать до этого несколько дней, расчесать от стресса кожу на руках, заорать истошно от обилия обсессивных мыслей в голове, а потом рухнуть на пол и сжаться в комочек, чтобы просто перестать думать о том, как он будет мучительно умирать от застрявшего кома еды в глотке, если в эту секунду не перейдет дорогу по левой стороне и не перепрыгнет на белые полосы пешеходного перехода.       Панические атаки, к счастью, в какой-то период сошли на нет, дали глоток свежего воздуха и позволили Чонгуку на миг расслабиться, он по такому случаю даже ходил с гордо поднятой головой спустя неделю, когда провел очередной вечер не в попытках отдышаться и прийти в себя, а с протекающей на фоне детективной дорамой и под разговоры с Тэхёном по видеосвязи, пока тот возвращался из Ансана на своей машине и умирал от одиночества всю дорогу.       Голова у Чонгука всегда забита мыслями, переполнена до предела и болит часто на этой почве, отсюда перестать постоянно размышлять о собственном будущем у него просто нет возможности, рано или поздно вытекающим последствием она появится из какой-нибудь думы и заставит пальцы трястись непроизвольно. Контролировать себя становится всё сложнее, тревожность всё чаще берет верх над разумом.

***

      Чонгук щурится от яркого солнца, прячет нос в стареньком сером шарфе и наступает кроссовком на валяющуюся на асфальте листовку. Он ждет автобус уже минут десять, а того и след простыл что в приложении с транспортом на телефоне, что на информационном табло у остановки. Замерз настолько, что пальцы ног начинают неметь, а ненависть к влажному климату возрастает в неимоверных масштабах. Из-за физического истощения Чонгук и так мёрзнет сильнее обычного, а в ветреную погоду и вовсе хочет запереться дома и не выходить на улицу до ближайшей оттепели. Он бы и в спячку впал, не будь необходимости зарабатывать деньги и на что-то жить в принципе, будь он менее ответственным и крепко держащимся за свой план красивой жизни.       Тэхён умотал в Дэгу на прошлой неделе, постит фотографии с ежедневных матчей и кичится тем, что прогуливает пары по обоснованным причинам. Ему в принципе о посещаемости можно вообще не париться — он на последнем курсе, уже отслужил в армии, свалив туда после школы и решив отстреляться во всех смыслах заранее, да и у него хорошая репутация среди педагогического состава и своего потока. Не самый прекрасный студент по успеваемости, но местный любитель поучаствовать во всей внеучебной деятельности университета, повысить репутацию вуза, а ко всему прочему он ещё и спортсмен. Золото, а не студент.       Когда-то давно, когда не было такой натянутости во взаимоотношениях с людьми, Чонгук даже гордился, что Ким Тэхён — его лучший друг, правда после того, как к нему частенько подходили с просьбами познакомить с Тэхёном поближе, он начал чуть больше напрягаться от внимания к своей персоне и на какой-то период даже попросил Тэхёна не взаимодействовать с ним никак в стенах университета. Тэхён на эту просьбу лишь хмыкнул, но неделю продержаться смог, потом правда подбежал к Чонгуку во время перерыва и заставил того смотреть все тиктоки, которые прислал за прошедший день в личные сообщения. После этого Чонгук ещё неделю доказывал, что они его с кем-то спутали и с Ким Тэхёном он знаком очень поверхностно.       Сейчас проще — к Чонгуку просто не подходят, Тэхён всё так же приветлив со всеми и не скрывает того, что его лучший друг — тот самый третьекурсник с айти направления, с которым никто не общается. Тэхёна часто спрашивали, как они вообще подружились и на чем держатся их взаимоотношения, если Чонгук до ужаса пассивен и ещё более агрессивен, на что тот отвечал:       — Если Вы узнаёте внутренний мир человека и понимаете, что он схож с Вашим, то связь крепнет с каждым диалогом всё сильнее. У нас с Чонгуком именно так и произошло. Он поделился, я проникся, а сейчас он во многом меня мотивирует.       Когда Чимин, ставший случайным слушателем, пересказал Чонгуку эту реплику, тот чуть не упал на стоящую рядом с ним женщину в автобусе, потому что рука на миг перестала держаться за поручень, а ноги невольно подкосились. Поверить в то, что он, Чонгук, может служить для Тэхёна мотиватором, было почти невозможно, но тот ведь сказал, да ещё и при большом количестве свидетелей. В тот день Чонгук почему-то работал более активно и засыпал без тревоги, чувствовал странное воодушевление, даже забыл выпить слабительное на ночь после скромного постного ужина, сосчитав его как небольшой бонус после двух дней тотального голодания.       Прошло больше десяти дней с момента, как Чонгук признал, что Тэхён его интересует. По итогу он решил называть это именно так, потому что симпатия — всё ещё странное для всех переживаемых эмоций слово, да и нервозность от него как-то возрастает. То ли потому, что неизвестно о взаимности в ответ, то ли потому, что обязывает к каким-то чувствам и вынуждает клеймить себя каким-то статусом. Вот интерес — куда ни шло. Он побуждает углубляться в человека, изучать его в свободное время при желании, а ещё переосмыслять какие-то моменты и смотреть на них под абсолютно иным углом. А ещё симпатия вынуждала бы Чонгука, словно помешанного, представлять образ Тэхёна всегда и везде, потому что визуализация объекта неотъемлема во всем процессе и только укрепляет в сознании весь спектр эмоций, испытываемых к определенному человеку.       На дворе уже десятые числа декабря, улицы Сеула сплошь в гирляндах и с атмосферным сопровождением из рождественских песенок, которые Чонгуку уже, если честно, поперек горла стоят. Он обновил плейлист полторы недели назад, Тэхён с Чимином умудрились и туда ему впихнуть точно таких же песен, чтобы у Чонгука хотя бы немного появилось смирение к ним и предпраздничное настроение, а то всё, что у него сейчас в жизни происходит — череда неудач и фатальных ошибок, ненависть к работе и сезонному зимнему меню, новинки из которого заказывает чуть ли не каждый третий. А будь воля Чонгука, он бы в это какао с маршмеллоу плевал бы смачно, прямо на дно стакана, потому что дышать шоколадным порошком ему осточертело ещё в первый день после старта продаж. И наблюдать за суетящимся народом вокруг тоже. О подарках задумываться пора начинать, но у Чонгука на балансе карты не такая уж и большая сумма, чтобы раскошелиться на что-то большее, чем подарочный сертификат в немецкий паб на десять бесплатных пинт пива. Чимину бы такое зашло, он не сомневается, а Тэхён бы постарался выразиться более деликатно и намекнул бы Чонгуку, что в алкоголиков он не записывался, а эта бумажка выглядит как побуждение к нездоровому образу жизни. И не важно, что они и так стабильно раз-два в неделю хлестают пиво на улицах или в барах и кафе. Этот сертификат — побуждение, навязывание, а вот пить пиво по воле случая — спонтанность и угождение своим желаниям.       Перед тем, как уехать в Дэгу, Тэхён предложил Чонгуку выбраться на Каннам, прошвырнуться по торговому центру и полюбоваться люксовыми тачками в переулках, но Чонгук в тот период набрал себе смен на каждый день, подсчитав мысленно количество денег, которые он потратит на его и Чимина подарки на рождество, на погашение задолженности по старому кредиту и на новые зимние ботинки. Нулей в этой сумме было предостаточно, отсюда и пальцы самозабвенно набирали сообщение коллеге с просьбой отдать ему все возможные смены. А ещё так было проще абстрагироваться от терзаний о чертовой симпатии, которая на подкорке сознания выжигала всё больше новых переживаний на счёт грядущей встречи с Тэхёном. Они не виделись с того самого рокового диалога, когда у Чонгука душа в щепки разлетелась, когда он всю следующую ночь смаковал на губах чужое имя, кончая в очередной раз уже в ванне и смотря на свое отражение в зеркале над раковиной. Даже в какой-то момент поверил, что улыбка у него и правда красивая.       Видеться с Тэхёном было боязно, потому что собственная реакция на него была непредсказуема, Чонгук ведь осмыслил кое-что новое, но всё ещё не свыкся с этим. В его понимании симпатия тонко граничила с влюбленностью, а та уже непосредственно с любовью, а такие громкие заявления насчет Тэхёна он бы делать не стал. Не видел пока что ни себя, ни его в роли партнера, а без накатывающей тревоги не мог даже представить их вместе, как влюбленную пару, и уж тем более не мог думать о чём-то более интимном. Несомненно, он бы хотел, чтобы Тэхён и дальше был рядом, также делил с ним какие-то общие воспоминания, ценил и берёг их взаимоотношения всё также трепетно, мечтал о большем и помогал подниматься со дна. Но это не равносильно мыслям об отношениях, не стоит на одной параллели с сексуальным подтекстом, один только образ их, держащихся за руки или целующихся где-то, выбивает Чонгука из колеи. Он очевидно не переживает за себя и за то, как общество к нему относится, но вот за Тэхёна в такой ситуации — очень.       У Чонгука к Тэхёну несомненная привязанность за все эти годы, вызванная множеством причин, одна из которых — верность. Тэхён не отвернулся от него после того инцидента с чашкой-предательницей, ни разу не отпустил в его адрес настоящих оскорблений или унижений, он помог ему в самый тяжелый период своим обыкновенным присутствием и отвлекающими разговорами, а сейчас прилагает немало усилий и ставит на кон своё собственное терпение просто для того, чтобы Чонгук и дальше держался на плаву. Он поэтому периодически вытаскивает его из маленькой комнаты со старыми пожелтевшими плакатами и погружает в суету своего привычного образа жизни.       И сейчас, все ещё стоя на остановке и ёжась от пробирающего холода, Чонгук хочет, чтобы Тэхён позвонил ему по фейстайму, подарил ему пару своих фирменных квадратных улыбок и рассказал очередную занимательную историю, чтобы просто развеять обстановку и занять чужой мозг хотя бы небольшим количеством позитивных мыслей. Но очередное оповещение об усиливающемся ветре к десяти часам утра — всё, что получает Чонгук на свой телефон. Он даже готов признать, что скучает, что за все дни отсутствия Тэхёна рядом и в принципе на территории Сеула уже смирился с тем, что при первой встрече скорее всего смутится и стушуется, но ведь у человека всё бывает впервые. И этот интерес — как раз первый в жизни у Чонгука. И в данный момент, когда Чонгук наконец заходит в долгожданный приехавший автобус, он открывает инстаграм уже который раз за неделю, заходит в профиль Тэхёна и опускается в самый низ сетки фотографий, чтобы вновь проанализировать изменения в чужой внешности и подумать о том, а был ли Чонгук и до этого заинтересован в нём? Может быть, просто не задумывался как-то об этом раньше.       Фотографии сменяются одна за одной, Чонгук даже подмечает, что Тэхён раз десять пытался сменить стиль аккаунта, выкладывая подряд фото в определенных цветовых гаммах. Но подходя к самому концу — к последним выложенным фотографиям из Дэгу — он подмечает, как много упустил в жизни другого человека, который, как казалось, был всегда рядом. Чонгук задерживается на фотографиях из Токио, листает карусель из селфи в Сингапуре, а потом натыкается на снимок, сделанный, судя по геопозиции и хэштэгам, в Амстердаме пять лет назад. На фото Тэхён и еще пять незнакомых Чонгуку людей — две девушки и трое парней, все одеты настолько ярко, что на секунду кажется, а существуют ли такие оттенки в реальности вообще. На улице солнечно, типичные узкие европейские улицы такие же красочные, как и ребята по ту сторону экрана, всё буквально искрит свободой. А потом Чонгук фокусируется лишь на одном — на трех цветных полосах на щеках Тэхёна и на флаге, который в руках держит парень по правую от того руку. Розовая полоса, затем фиолетовая и синяя вгоняют Чонгука в легкий ступор, а радужный флаг в чужих руках и вовсе выбивает из реальности. А после Чонгук смотрит на подпись к фото: «С нашим месяцем» #pridemonth #amsterdam       И теряется. Зависает с открытой фотографией на экране телефона, прислоняется виском к запотевшему окну в автобусе и смотрит, смотрит, смотрит. Первая минута осознания проходит с легкой дрожью в пальцах, а после Чонгук жмурится и мотает головой, пытается понять, в какой момент упустил такой важный факт из биографии своего самого близкого человека, почему вообще считает себя его другом, и почему Тэхён говорит ему то же самое, если буквально не рассказывал Чонгуку про то, что летал со знакомыми в Месяц Гордости в Европу и ходил на парады. Почему не говорил с ним о своей ориентации, почему не делился этим даже на пьяную голову, а просто отмалчивался, словно выложить фотографию в инстаграм было первостепенным, а вот поделиться с другом впечатлениями о такой красочной во всех смыслах поездке — уже на втором плане.       Чонгуку искренне хотелось попросить водителя автобуса открыть двери и дать ему возможность сигануть прямо в реку Хан, чтобы потом его труп выловили местные полицейские и ужаснулись от гримасы отчаяния, застывшей на юном лице перед самой смертью. Одна лишь мысль, что это — лишь малая часть того, чем Тэхён с ним никогда не делился, уничтожала. А что ещё он скрывает, и что ещё он сейчас найдет на его аккаунте, если пробежится по второму кругу глазами?       И если до этого Чонгук думал о том, что переживает за отношение общества к Тэхёну (которым тот так дорожит) больше, то сейчас он переживает за то, что Тэхёну он попросту не интересен в тех масштабах, какие он сам вырастил за эти две недели у себя в голове. Это выбивает из колеи сильнее, потому что Чонгуку кажется, что его просто не оповестили о чём-то важном, не ввели в курс дела, которое непосредственно касается его жизни, проигнорировали истошный вой в тот самый вечер, когда, как казалось, он нуждался в объяснении чужих порывов сильнее всего. Если бы Чонгук только знал, что Тэхён открыто говорит о своей ориентации, не ведется на установки традиционных ценностей и летает в Европу на парады, то у него вопросов было бы чуть меньше. Сейчас в голове непрекращающийся круговорот из всего возможного: от чужого опыта в однополых отношениях до количества знакомых, кто в реальной жизни знает о таком Тэхёне больше, чем он сам. А Чонгук-то ничего не знает, как оказалось.       Теперь желание поговорить с Тэхёном выросло просто в геометрической прогрессии, потому что оставлять в неведении и дальше только что обнаруженную информацию у Чонгука просто не получится, а необходимость узнать, почему тот не делился в открытую с ним этим ни разу в жизни — невероятно сильная. В голове лишь две причины: Чонгук в его понимании — человек, который бы негативно к этому отнесся, и Чонгук — не тот человек, с кем этим стоит делиться, потому что его поверхностное взаимодействие с социумом и отсутствие опыта в отношениях не делают его интересным собеседником на данные темы. Сделав глубокий вдох, после один скриншот этой фотографии из Амстердама и обрезав уже в галереи в квадрат, Чонгук тихо матерится сквозь зубы, потому что понимает, что за всеми мыслями проехал свою остановку и вылетает на следующей, тут же вливаясь в поток идущих в сторону метро людей и открывая мессенджер на ходу.

Jungkook01 [12:23 PM]:

созвонимся после семи?

Kim Taehyung [12:35 PM]: Да, конечно :) Kim Taehyung [12:35 PM]: У тебя что-то случилось?       Да, полный раздрай на душе, катастрофа мирового масштаба и переосмысление половины чужих действий в свой адрес. Чонгука даже задело, что Тэхён при нём никогда не поднимал тему лгбт сообщества, не упоминал свои взгляды на счёт этого и даже вскользь не упускал каких-то шуток, которые чуть ли не каждый день он сам слышит в разговорах незнакомых ему сверстников на улицах и в университете. Тактичность у Тэхёна в крови, умение вести диалоги — тоже, отсюда Чонгук злится на него чуточку меньше, потому что понимает: Тэхён всегда знает, когда и где нужно остановиться, какую тему опустить и про что не заикаться никогда в жизни. Но Чонгук ему самый близкий человек, сам ведь говорил об этом, так почему ни разу не совершил каминг аут или не рассказал завуалированно, как, к примеру, стал свидетелем настоящего парада в Амстердаме, куда полетел с ребятами сугубо с целью культурного отдыха на пять дней. Чонгук даже согласен именно на такое объяснение, лишь бы просто тема сексуальных меньшинств была поднята хотя бы единожды за всё время их дружбы.

Jungkook01 [12:23 PM]:

без тебя тухло тут просто

      Не врет. Правда тухло, но вместе с этим ещё и тревожно, одиноко и абсолютно не понятно. И если бы Чонгук сейчас валялся дома, то точно бы стукнулся пару раз головой о ближающую твёрдую поверхность, чтобы привести мысли в более менее адекватное состояние и избавиться от дрожи в руках.       Добравшись спустя час до открывшейся наконец тематической выставки с японским официальным мерчем по аниме и мангам, Чонгук проверяет баланс на карте и, сделав тяжкий выдох, встаёт в живую очередь, молясь успеть отхватить брелок и пластмассовый стэнд с каким-то персонажем из нового популярного аниме для своего коллеги, пару стикеров с которым он успешно сфотографировал вчера на работе, обнаружив после законного выходного нового «надзирателя» на металлической окантовке витрины с их рабочей стороны. Чонгук принял вызов и решил на следующую смену притащить пару подарочных стикеров из коллекционного набора комиксов марвел, чтобы у аниме персонажа появились явные соперники по обе стороны.       Очередь отстаивается с трудом, вплоть до самой середины дня, Чонгука запускают после четырех в очередной волне посетителей, он шустро хватает с полок необходимый мерч, встает на кассу и просит сразу упаковать в подарочную коробку, чтобы потом спокойно запрятать дома и не потерять ненароком до рождества. Вылетает из торгового центра также быстро, стараясь не увязнуть в непосильном желании купить ещё какой-то абсолютно ненужной лабуды, лишь бы порадовать себя хоть чем-то. По итогу он решает выпить американо по пути к метро и внести в трекер очередную запись за сегодняшний день. Два американо 0.4 и высокобелковый йогурт с клубникой, который Чонгук с трудом, но запихнул в себя с утра, когда осознал, что в течении дня у него не будет возможности поесть, а перспектива в очередной раз упасть в обморок на улице в холодрыгу не была приятной отнюдь.       У него из-за погоды в горле свербит, поэтому сейчас даже любой намеренный вызов рвоты приравнивается к средневековой пытке. Перспектива разодрать себе всё в клочья, подавиться кусками пищами и зайтись в неистовом влажном кашле выглядит ужасно, да и потерять голос, как ему кажется, от такого вполне реально, а с Тэхёном не проведена ещё ни одна беседа, не узнаны эти утаённые факты и не обсуждены новые, ранее незатронутые темы.       Со всеми мыслями о Тэхёне, которые не покидали его голову уже почти две недели, Чонгук как-то упустил момент, когда стал реже заходить в приложение и анализировать каждый съеденный кусок или выпитый напиток по шесть раз на дню. Он всё также смотрит на число на экране блокировке, вносит каждый приём пищи и строго следит за тем, чтобы значение не пересекало порог тысячи, а уж тем более никогда не доходило до заявленных там 1526 ккал. Это число просто прижилось — оно не несло в себе цели, потому что Чонгук никогда и не ел на такие огромные значения, просто из всех возможных нормальных диет эта показалась самой привлекательной еще пару лет назад, отсюда и закрепилась на экране. Напоминала о том, что в социуме это число — привычное для многих, кто следит за питанием; но Чонгук ведь другой, у него и диеты другие, числа тоже, для него питаться на шестьсот калорий в день — уже предел.       Будь его воля и возможность полностью контролировать физическое состояние организма, то он бы не ел вообще, так ведь похудеть у него быстрее получится — уверен. Но он всё ещё живой организм, который встает рано утром, учится, работает и существует, тратит энергию в течении дня и устает, а восполнить её сможет только пища и крепкий здоровый сон. Поэтому приходится изгаляться и ограничивать себя всеми возможными способами, употребляя в пищу лишь низкокалорийные продукты, либо после трапезы удаляться в уборную и склоняться на колени в молящей прощения позе. А о сне Чонгук не думает, давно похоронил где-то даже стандартный восьмичасовой, довольствуясь от силы шестью часами и кофеином с таурином в железной банке известного бренда.       Очередные толпы в метро, бесчисленные попытки ухватиться за поручень и попытки отвоевать после пересадки свободное место в вагоне. Чонгуку как никогда хочется овладеть способностью телепортироваться, чтобы миновать общественный транспорт с тесным физическим контактом с людьми и оказываться сразу в своей маленькой комнате на кровати. Ну или на необитаемом острове с полным интернет покрытием, чтобы сбежать от реальности и сохранить остатки самообладания перед тем, как вновь окунуться в бесконечный круговорот из самокопания, вопросов человеческого существования и анализа одного из героев мировой пьесы — Ким Тэхёна.       На подходе к дому, Чонгук пару минут стоит около фонарного столба, опирается на него плечом и пробегается из раза в раз глазами по периметру спортивной площадки. Он окунается в воспоминания, в тысячи разговоров, которые въелись навеки в эти квадратные метры, в испытанные эмоции и в предстоящие, которые явно грядут в свете последних событий. Вспоминает улыбки Тэхёна, их крепкие рукопожатия и объятия, вспоминает его песни, которые тот пел ему в паре метров от баскетбольного кольца у качелей, вспоминает свои слёзы после чужих громких заявлений, грязнет в атмосфере, которой пропитан каждый уголок их двора за все годы их дружбы. Тэхён осенью пообещал ему сочинить песню, и сейчас Чонгуку очень хочется, чтобы в каждой строчке был хоть какой-то намёк на то, что воспоминания держатся в памяти у обоих. Пусть это даже будет песня про политику или экоактивизм — всё это не важно, пусть просто в ней будет жирный подтекст и скрытый смысл, который бы понял именно такой человек, как Чон Чонгук.       Он пишет Тэхёну насчет актуальности звонка, уточняет, свободен ли тот через минут двадцать, а сам пока пытается собраться с мыслями и даже прогнать в голове немного фраз заранее, чтобы не заикаться и не спотыкаться на каждом слове, выглядя слишком нелепо в чужих глазах. Песни из плейлиста «Декабрь» сменяются одна за одной, пока Чонгук прибирается на столе, убирает купленный для коллеги подарок куда-то за тумбу и обновляет страницу форума в обсуждениях привычной для себя темы, пробегаясь глазами по очередным постам зарегистрированных пользователей и на время погружаясь в комфортное для себя пространство. Kim Taehyung: *входящий видео-звонок*       Чонгук со скоростью света смотрит на свое отражение в зеркале, поправляет хаос на голове, расправляет ворот растянутой футболки и, сев на кровать, принимает вызов, тут же прибавляя звук в наушниках.       — Какие люди и без охраны, — улыбается Чонгук, замечая, как Тэхён, ожидавший принятие вызова, ходит за пределами стола, на котором расположился телефон. — Что потерял?       — Свой здоровый сон и отдых, — раздается в тишине, но улыбка всё равно трогает губы обоих.       Тэхён еще с десяток секунд пытается что-то найти на земле, то и дело пропадая из кадра, а после возвращается в зону видимости с ещё более нахмуренным и загруженным видом. Успев рассмотреть лесной пейзаж позади, Чонгук пытается прикинуть в голове местоположение Тэхёна, но сдаётся после очередной не вяжущейся ни с чем теории и спрашивает:       — Куда вас там занесло?       — А? — Тэхён встает с корточек, поправляет на себе спортивные штаны и зачесывает волосы назад, обреченно выдыхая: — Да пацаны в чимчильбан захотели, нашли какой-то крутой загородом, сказав, что на горячие источники сейчас денег нет, а так хоть какой-то вайб сможем испытать. А мне в отеле одному было скучно сидеть, вот с ними и погнал.       — Судя по твоему виду, ты не совсем этим доволен, — Чонгук встречается с Тэхёном взглядами, крепко держится за остатки своего здравого разума, не отводит глаза, лишь смотрит куда-то тому в межбровную складку и тихо вздыхает.       — Я потерял свои монеты, которые хотел всрать в игровых автоматах тут после того, как мы поужинаем. Выиграл бы очередной брелок для своей коллекции «бесполезной ерунды», тебе бы может что-нибудь привез. Как сувенир.       — Я бы предпочел что-то более существенное, — смеётся Чонгук, — но не брелок из автомата, я таких и у нас могу налутать в огромном количестве.       — Ты никогда ничего в них не выигрываешь, так что не смог бы, — сев наконец на стул, Тэхён оставляет поиски денег на асфальте на потом. — А здесь не дурацкое семейство хеллоу китти, а какие-то клевые пластмассовые фигурки бутылочек пива, куриных крылышек и тачек.       — Ладно, так уж и быть, ищи деньги ради такого, я буду безмерно счастлив, — всё ещё посмеивается Чонгук, цепляясь взглядом за разморенное лицо Тэхёна и слегка влажные волосы, торчащие из-под фирменной кепки его баскетбольной команды. На нём и форма их тоже — весь из себя такой спортсмен национальной сборной словно, гоняет в именном бомбере под дутой курткой и излюбленную красную бандану повязывает чуть выше предплечья, сразу обращая внимание всех вокруг к своей капитанской персоне.       — Как ты вообще? Не устал работать без выходных? — Тэхён хлопает по своим карманам, выуживает пачку привычного синего мевиус и кидает её на стол, снимая с себя кепку и впутывая длинные пальцы в мокрые пряди волос, ворошит их и жмурит один глаз, продолжая поглядывать на Чонгука. В свете сиротливой лампы не видно его залегших синяков под глазами, но виден блеск на черной радужке, изучает чуть дольше, а после расплывается в улыбке, когда слышит чужой голос вновь.       — Естественно, но на что не пойдешь ради крутых подарков, — жмёт плечами Чонгук, беря телефон в другую руку и поправляя плечом выпадающий из уха наушник. — Хотя с генерацией крутых идей на этой почве у меня тяжко.       По ту сторону экрана Тэхён чиркает колесиком зажигалки и опирает телефон о бутылку лимонной колы, которая так и мельтешила в кадре последние минут пять. Он вытягивает ноги из-под стола и закидывает их наверх, сразу перекидывая одну через другую и ставя пепельницу себе на низ живота, слегка опускаясь на стуле ниже. Ветер треплет его торчащую челку, а глаза то и дело жмурятся, как дым от сигареты норовит забраться прямо в них.       — На рождество тоже планируешь работать?       — Обещают двойную оплату. Невиданная щедрость, не могу упустить.       — А если предложу провести время вместе? Пойдешь на жертвы?       — Поедем в Пусан? — прыскает Чонгук, откидываясь на изголовье кровати и поправляя подушку позади поясницы. — Или в Амстердам, к примеру?       — Почему в Амстердам? — изгибает бровь Тэхён, делает очередную затяжку и запрокидывает голову наверх, выпуская дым тонкой струйкой через рот.       — Или туда лучше всё же летом?       Воспользовавшись недолгой паузой и чужим непониманием, Чонгук чешет затылок и прикусывает металл циркуляра, задерживая пирсинг между зубов, а после расплывается в какой-то кривоватой улыбке и оставляет руку на голове, слегка наклоняясь в бок. Хочется вывалить сразу всё, что надумал за этот день, отчитать, выплеснуть все эмоции в длинной речи, но почему-то в горле застревает вся присущая ему едкость, придавливается насильно такой непривычной нежностью, отсюда и следующие слова звучат непозволительно тихо; они — те самые первые и искренние, которые Чонгук говорит Тэхёну после всех своих душевных терзаний:       — Просто подумал, почему бы нам вместе в этот раз не съездить на Парад Гордости?       Тэхён замирает. Буквально не шевелится несколько секунд, после промаргивается и выдыхает шумно, почти роняя сигарету из пальцев и закашливается, когда осознает сказанное. Смотреть на спокойного в этой ситуации Чонгука просто не получается, тот сидит, тоже не шевелится и пожирает изображение взглядом, а судорожно подрагивающая нога за кадром остается маленьким секретом, скрытым от чужих глаз. Выставив ладонь вперед и вытянув вверх указательный палец, Тэхён просит подождать и после множественных попыток откашляться, сплёвывает куда-то вниз, пытаясь избавиться от тянущейся к полу слюны и ладонью скрыть взгляд Чонгука от неприятного вида чужих попыток отхаркаться. Сплюнув окончательно и посмотрев на мокрое месиво под ногами, Тэхён тушит недокуренную сигарету в пепельнице и тут же садится ровно, всё ещё не поднимая глаза и рыская по столу в надежду зацепиться хоть за что-то, чтобы унять тревожность и сконцентрироваться параллельно ещё на каком-то объекте. Пальцы дрожат, нижняя губа закусана до крови, а Чонгук всё также неподвижно сидит на кровати по ту сторону экрана и наблюдает. Упивается теперь ответной реакцией, проецируя недавние события на чужой шкуре.       Он не рассчитывал, что произведет своей фразой такой эффект: заставит Тэхёна метаться и суетиться, нервничать и открывать рот в попытках что-то наконец произнести. Чонгук не хотел давить или чего хуже — доставлять своим вопросом дискомфорт, который, очевидно, всё же настиг замявшегося Тэхёна. Во всей этой ситуации хотелось больше разузнать причины чужого молчания, услышать должное объяснение и обсудить ещё пару отвлеченных тем, чтобы не зацикливать день на одной единственной. Говорить сегодня о своём интересе Чонгук не собирался, как и трогать чужой к своей персоне — ему просто нужно узнать, почему Тэхён называет его своим самым близком человеком, но при этом не делится с ним буквально одной из своих главных составляющих.       И не важно, что Чонгук на самом деле делает то же самое, скрывая от Тэхёна свою маленькую особенность чуть ли не ежедневного время препровождения.       — Чонгук, — имя с уст Тэхёна звучит так хрипло, потому что он, кажется, всё ещё не отошёл от чужого вопроса, а собственный разум не может сгенерировать ровным счетом ничего, что походило бы на ответ в данную секунду, — я думаю, это не то, что мы должны обсуждать по телефону.       Он сразу закрывается, ограждается всеми возможными методами, молится, чтобы Чонгук хотя бы раз почувствовал чужой дискомфорт во время диалога и перевел тему, но на Тэхёна смотрят внимательно, наклоняют голову периодически, чтобы вглядеться в чужую реакцию и подметить абсолютно каждую деталь. Чонгук очевидно не отступится, потому что стоически молчит и дожидается следующей фразы Тэхёна, всем своим видом игнорирует тихую просьбу, озвученную моментом ранее.       — Я не заглядывал в грядущее лето, — пытается начать Тэхён издалека, чтобы хоть как-то за время своей речи успеть сгенерировать идею для отступления от этой темы, — а предложил пока только поразмыслить насчёт рождественских праздников.       Не сдаётся, не говорит напрямую и тактично пытается вернуться к обсуждению насущного. Каждый взгляд на Чонгука сейчас сопровождается нервным облизыванием губ, глубокой затяжкой и подрагивающей очередной сигаретой, пепел с которой уже оседает как на столе перед ним, так и на ткани спортивных штанов. Ощущает себя стеснительным подростком, который не может взять себя в руки и посмотреть в глаза неизвестности.       Всё это время Чонгук просто смотрит на него, старается дышать тише и не дергаться особо, чтобы чужое внимание на нём не концентрировалось, а было погружено только в себя. Он не издевается и не хочет сейчас лицезреть такое огромное количество чужих моральных терзаний, но рушить тишину тоже не хочет совсем, ему просто интересно, что произойдёт дальше. Да и смотреть за сменяющимися эмоциями на таком родном лице после всех своих собственных осознаний довольно занимательно — подмечаются новые морщинки и родинки в не самом прекрасном качестве передачи изображения, но всё равно уже как-то иначе, чем было раньше. Что будет после этого в жизни — Чонгуку даже представить страшно.       — Об Амстердаме мы можем поговорить уже ближе к лету, но билеты в Европу…       — Тэхён, стой, — Чонгук устало трет переносицу и концентрирует внимание Тэхёна полностью на себе, заставляет того замереть с поднесенной к губам сигаретой и выдохнуть шумно. — Я не требую от тебя ни каминг аут, ни каких-либо откровений сейчас.       Чонгук сам от себя в восторге в эту секунду: не нервничает, говорит спокойно и абсолютно контролирует каждое свое слово. А вот Тэхён отпускает все попытки взять себя в руки.       — К чему тогда эти слова сейчас? — почти на грани подкатывающей бури эмоций говорит Тэхён, бросает на него взгляд исподлобья и сжимает свободную ладонь в кулак. — Очевидно, что ты хочешь что-то спросить касательно этой темы.       — Мы знакомы десять с лишним лет, но я до этого дня по какой-то необъяснимой причине не знал самое важное о тебе, Тэхён.       — С чего ты взял, что это — самое важное? — Тэхёну не нужно догадываться, откуда вообще Чонгук нарыл эту информацию — сам ведь недавно достал это фото из архива в инстаграме, когда проникся воспоминаниями тех времен, поверил в то, что полностью проработал прошлое, смог свыкнуться с этим. А Чонгук видимо рылся в его профиле и наткнулся. Что он там делал — Тэхён спросит потом, а пока вопрос адресован ему, вся ситуация сейчас обострена именно из-за него.       — Просто потому, что это — твоя неотъемлемая часть, это равносильно твоим интересам, твоему занятию баскетболом или написанию песен, да твоей работе даже. Ты же делился в какой-то момент всякими историями из личной жизни, а потом просто перестал, — Чонгук делает короткую паузу, тянется за бутылкой воды, что снова укатилась куда-то на край кровати и просит подождать. Откладывает телефон на одеяло, демонстрируя абажур своей люстры на потолке, а потом возвращается, продолжая: — Почему ты просто молчал?       — Мы можем поговорить об этом, когда я вернусь? — дергано отвечает Тэхён, вперившись взглядом куда-то позади собственного телефона, периферийно подмечая мельтешение на экране. — Я не хочу говорить об этом вот так.       — При встречи я не наберусь смелости говорить об этом так открыто и выслушать спокойно всё, что ты собираешься мне сказать, — отрезает сразу Чонгук. И говорит чистую правду, потому что уже готов поставить себе памятник и идти в эту секунду по головам дальше, потому что умудрился начать разговор, умудрился принять в себе симпатию к человеку на таком конце провода, а сейчас смотреть на него, переживать заново те эмоции глубоко внутри и только подкреплять их, потому что Тэхён и правда ему интересен. Убедился за эти двадцать минут, которые прошли с начала видео-звонка.       — А я сейчас не наберусь смелости рассказать тебе об этом, — Тэхён хмыкает как-то удрученно, опускает плечи и возвращает всё свое внимание к Чонгуку. — Прости.       Изучает его лицо заново, пытается разобрать весь спектр в чужих глазах, подметить хоть какую-то негативную эмоцию и закопать себя тут же, но всё, что он видит напротив — лишь спокойствие. Привычного Чон Чонгука с расслабленными мышцами лица и языком, вечно гуляющим по металлу пирсинга. Да и телефон держится ровно — руки у того не подрагивают. Он очевидно не зол и не взбешен, не источает какой-то агрессии и точно не воротит нос, лишь выжидает ответ со слегка блестящими глазами, и по бегающим зрачкам Тэхён понимает — Чонгук изучает его в эту минуту досконально.       — Ты же понимаешь, что из-за недосказанности сейчас ты оставляешь нас обоих в напряженном состоянии до самого твоего возвращения? — и Чонгук говорит верно, режет правдой, и Тэхён даже кривится на секунду, прекрасно понимая, что и правда поступает не лучшим образом. Но он не может, продолжает молчать и сдирать кожицу с нижней губы в попытках не увязнуть в воспоминаниях из прошлого и не представить в будущем такую же реакцию у Чонгука, какая была у его знакомых тогда. Чонгук выдыхает шумно, даже микрофон в его наушниках качественно передает всю тяжесть момента, а завывания ветра в Дэгу дополняют картину в полном масштабе. Никто не пытается решить ситуацию сейчас: один боится ответить и погрязнуть в осуждении, другой боится перегнуть палку и потерять буквально всё.       — А ты бы хотел поехать на парад вместе? — вдруг говорит в повисшей тишине Тэхён и также ответно смотрит на Чонгука, подпирает скулу кулаком и облизывает наспех губы. Специально делает акцент на последнем слове, решает слегка пойти в нападение, лишь бы не ворошить сейчас тему глужбе и не отвечать на поставленные ему вопросы буквально под дулом пистолета.       — Я бы не отказался провести рождество вместе, — парирует Чонгук, полностью игнорируя вопрос. Он не профессионал в людях, в диалогах далеко не мастер, но понять, что Тэхён сейчас будет прилагать все усилия, чтобы уйти от темы собственной ориентации, Чонгук может с лёгкостью. Ему просто хочется услышать, что они всё ещё близки и друг другу доверяют, а этот момент — не больше, чем просто ошибка Тэхёна, за которою ему по сей день стыдно. — Возьму выходной, чтобы услышать полноценную историю одного моего знакомого бисекусала.       — Я рассказал бы тебе однажды, — Тэхён говорит чуть тише, опускает взгляд куда-то вниз и перехватывает телефон в руку, поднимаясь со стула и начиная куда-то идти. — Просто для меня это правда тяжелая тема, а сейчас я не смогу выдавить из себя и половины всего. Либо разозлюсь, либо разрыдаюсь, а мне ещё завтра с утра интервью давать.       — Тэхён, — зовет его Чонгук, перекладывая телефон в руку и ложась окончательно на кровать. Волосы мягко струятся по подушке, а глаза щурятся при легкой улыбке, которая трогает его лицо спустя минуту разглядывания чужого лица на экране.       — М? — он поднимает ладонь выше, ровняет их лица и наблюдает за изучающими черными глазами. Чонгук сейчас и правда спокоен, информация, которую он узнал, не заставила отвернуться от Тэхёна, а ушедший от темы диалог не взбесил, лишь разочаровал немного, но Тэхён пообещал рассказать всё позже.       Они смотрят друг на друга в тишине, оба подмечают друг в друге какие-то новые детали, пытаются что-то выведать и заглянуть глубже. Только вот оба по своей натуре скрытные: Тэхён не дает лезть в душу, когда дело касается больных тем, а Чонгук сам по себе — закрытый, с запертой и скрытой за возведенными стенами душой, куда даже Тэхёну пробиться до сих пор непозволительно тяжко. Но они стараются, понемногу делают шаги и затрагивают темы, которые для обоих — табу, обет и вечный некогда запрет. Чонгук смакует на языке эти слова вновь и вновь, улыбаться не прекращает, пока смотрит на Тэхёна на экране телефона, а потом говорит аккуратно, выбивая весь воздух из чужих лёгких окончательно:       — А предложение поехать на парад вместе будет потом в силе?