Однажды в Поднебесной

      — Тише, — шепчет Ван Ибо, прижимаясь к спине. — Не шуми.       — Ибо… я… не могу.       — Скажи, что ты меня не хочешь? — Ван Ибо едва касается шеи губами, просто дыхание на коже. Ведет рукой по бедру, пока не доходит до разреза ципао, пальцы ныряют под ткань. — Скажи это и я отступлю.       — Я не могу, Ибо, ты же знаешь. Я принадлежу ему. Если он узнает, то пристрелит тебя.       — Мне плевать. Плевать, Чжань-гэ, если меня убьют.       — Мне не плевать, Ибо. Ты должен жить. Для меня. Ради меня.       — Чжань-гэ…       — Обещай!       — Обещаю.       Рука ныряет глубже, к внутренней стороне бедра, где нежная и чувствительная кожа. Сяо Чжань плавится от ощущений, от горячего твердого тела, прижимающегося сзади. Он подставляет шею и прикрывает глаза. Влажные губы рисуют узор от воротника вдоль бьющейся жилки.       — Боги, помогите мне, — шепчет Сяо Чжань и заводит руку назад, запускает пальцы в волосы Ван Ибо, тянет, вжимая в себя, выгибается, трется ягодицами о пах.       — Не взывай к богам, Чжань-гэ, они слепы и глупы.       Ван Ибо жадно вылизывает шею, одна рука все еще между бедер Сяо Чжаня, а вторая обхватывает поперек груди. Они еще ничего не делали, а Сяо Чжань вот-вот кончит.       — Я начну молиться тебе, Ибо, если ты не прекратишь.       — Чжань-гэ… — Ван Ибо падает на колени, оглаживает ладонями бедра, обтянутые ярким атласом, приподнимает подол ципао.       Сяо Чжань расставляет ноги шире, упирается ладонями в стену. Издает стон, когда Ван Ибо прикусывает плоть ягодиц через кружево белья. А потом трусики медленно ползут вниз. Язык ныряет между ягодиц, Сяо Чжань едва не падает, но Ван Ибо крепко его удерживает за бедра. Эта постыдная ласка не должна быть столь возбуждающей.       Не должна.       Сяо Чжаню хочется кричать. Но нельзя. Конечно же, нельзя. Он впивается зубами в собственное запястье.       — Пожалуйста… — просит Сяо Чжань. Он должен продолжить и сказать «прекрати», однако вместо этого срываются всхлипы, перемежаемые именем.       Он хочет еще.       Он хочет, хочет, хочет.       — Достаточно! Просто… давай же!       Сяо Чжань нетерпелив. Ему нужно почувствовать как его распирает изнутри.       — Чжань-гэ, если ты не остановишь меня сейчас, то потом не смогу остановиться я, — голос Ван Ибо дрожит от напряжения.       — Остановись… ты должен…       Сяо Чжань должен его остановить. Должен.       Они врут.       Друг другу и себе.       Никто не остановится.       Никто не хочет останавливаться.       Не тогда, когда внутри все вибрирует от острого возбуждения, когда жжет огнем, потушить который может только то, за чем они так гонятся — овладеть друг другом, слиться самым интимным образом, пропитаться потом друг друга и семенем.       Сяо Чжань еще сильнее прогибается. Он даже не представляет как сейчас выглядит, насколько бесстыдно и распутно. Но слышит как тяжело дышит позади Ван Ибо, как впивается пальцами в бедра.       Но все еще не решается.       Сяо Чжань запускает одну руку назад, дрожащими пальцами нащупывает ремень, расстегивает, возится с ширинкой, пока наконец не добирается до горячего, твердого, пульсирующего желанием члена. Да, Сяо Чжань должен заполучить это в себя. И сам направляет эту мощь.       Ван Ибо толкается вперед. Мышцы расходятся неохотно и болезненно. Сяо Чжань чувствует, как по спине бежит пот, как все сжимается от вторжения. Он тяжело дышит и упирается лбом в скрещенные перед собой руки. Ван Ибо мучительно медленно входит до конца, прижимается пахом.       — Чжань-гэ… я сейчас сдохну… — шипит Ван Ибо куда-то в затылок.       — Не самая худшая смерть.       А потом Ван Ибо начинает двигаться, а Сяо Чжаню снова приходится впиваться зубами в собственное запястье, чтобы заглушить те звуки, которые рвутся наружу.       — Хочу, чтобы тебе не нужно было сдерживаться, — Ван Ибо чуть отстраняется и с силой вбивается обратно.       — Хочу слышать как ты кричишь. Как просишь еще и еще.       — Боги… Ибо… заткнись, умоляю…       Ван Ибо послушно выполняет.       Никто из них не способен продержаться долго. Не после того, как они несколько месяцев пожирали друг друга глазами. У Сяо Чжаня каждый раз перехватывало дыхание, когда Ван Ибо был ближе пары шагов. Сколько раз он представлял как при всех подойдет и вопьется в эти чертовы губы, что сводили его с ума. Поистине это была бы самая романтичная смерть, потому что их обоих бы убили.       И вот теперь эти губы целуют его, шепчут имя хриплым шепотом, от которого бегут мурашки по телу. А член раскаленной твердостью распирает изнутри. Они переступили черту, которую пересекать не стоило. И кто теперь их сможет остановить? Разве что слепые боги.       Может, они уже умерли? А это прекрасная вспышка агонии перед вечным небытием?       У Сяо Чжаня темнеет перед глазами, когда он кончает. Движения Ван Ибо становятся хаотичными, словно он теряет себя. Осталась лишь животная оболочка, которая существует лишь для того, чтобы стремиться к оргазму.       Ван Ибо с силой вбивается, прижимает всем своим телом к стене, дрожит и бессвязно что-то шепчет.       — Чжань-гэ… — наконец выдавливает он. — Давай сбежим.       — Мы не спрячемся от него, — сглатывает горечь Сяо Чжань.       — Мы попытаемся.       Это соблазнительно, но очень опасно.       — Ибо…       — Просто подумай об этом, Чжань-гэ. Или я убью его.       — Он твой брат, Ибо.       — Плевать.       Ван Ибо разворачивает Сяо Чжаня к себе, впивается в его рот, выбивая все связные мысли.       — Возьми меня еще раз. Я хочу запомнить.       Ван Ибо не нужно просить дважды. В этот раз все происходит не так быстро, словно в горячке. Они медленно двигаются, как плывут на волнах.       Сяо Чжань не знает, что ответить, но знает, что теперь не сможет отказаться от Ван Ибо. От своей самой большой ошибки и самого горячего наваждения.

Февраль, 2025