Битва без причуд

      Тодороки и Бакуго изменились. Мидория видел это невооруженным взглядом, но ему не хватало смелости спросить, что произошло, ни у того, ни у другого. Каччан сразу же пошлет его, и еще повезет, если пошлет не взрывом в полет, а просто словами. Шото же… Это сложно. Хоть Деку и Тодороки дружили, Изуку все равно не хватало духу подойти и узнать, что так сильно изменило его товарища. Потому что совершенно точно что-то между этими двумя происходит, и Мидория лишь надеялся, что это не серьезная ссора, потому что Каччан злопамятный, и крупные ошибки не прощает. Но что такого мог сделать ему молчаливый и замкнутый Шото?       Целыми днями Деку, помимо личных дел, старался присматривать за ними. Разумеется, он не собирался следить или что-то такое, просто он пытался понять, что эти двое могли так сильно не поделить. Каччан смотрел на Тодороки так, будто готов загрызть его одними зубами. А Шото еще больше молчал на любые выпады того в свою сторону. Раньше он хотя бы бросал какие-то равнодушные ответы, а теперь просто игнорирует Бакуго, будто того не существует. И, что еще страннее, Каччан от этого не бесится. Мидория знает, как сильно Кацуки раздражает, когда его слова пропускают мимо ушей. Но, вместо угроз и нападений, Бакуго просто отворачивается и уходит от молчаливого собеседника. Это точно ненормально.       Изуку было даже трудно предположить, что могло произойти. Тодороки насолил ему как-то лично? Но Шото ведь не такой, он никогда не говорит обидные вещи. Тогда, может, Бакуго его обидел? Но это не впервой, Тодороки отлично умеет уклоняться от словесных нападений. Что же случилось с ними? — Мидория?       Размышления прервал подошедший к его парте Шото. Он осторожно наклонился и заглянул в задумчивые зеленые глаза. — Ты в порядке? — Д-да! Конечно! — слишком поспешно ответил Деку, и в нервном приступе резко вскинул руки и смахнул со своего стола две тетради и ручку. — Ты какой-то рассеянный, — спокойно сказал Тодороки, наклоняясь и подбирая разбросанные предметы. — Спасибо, — кивнул Изуку, принимая вещи назад, — Все хорошо, я просто задумался! — Ты часто задумываешься, но я только что позвал тебя три раза, и все три ты пропустил мимо ушей, — Шото склонил голову, уставившись на лицо друга пытливым взглядом. — Не переживай, — Мидория, наконец, нашел в себе силы почти искренне улыбнуться, — Я просто думал о своем друге. — Оу, друге? — удивленно моргнул Тодороки. — Ты его не знаешь! — заверил его Деку, вжимая голову в плечи, — Он немного странный в последнее время, вот я и… Думал, может, он что-то не договаривает. — Вы с ним близки? — Не то чтобы! Нууу, то есть, скорее да, чем нет, — пробубнил Изуку, проклиная себя за неспособность внятно выражаться. — Может, он просто еще не готов тебе открыться? — предположил Тодороки. — Дааа, наверное, ты прав, — кивнул Деку, наконец расслабляясь.       Действительно, зачем он морочит себе голову чужими проблемами? Если Шото посчитает нужным, он все расскажет ему сам, а если не расскажет, то не его это, Мидории, дело. Оставшийся довольным этим разговором, Деку снова широко улыбнулся, и вот в эту улыбку Тодороки уже поверил. Его лицо смягчилось и он вернул мягкую полуулыбку в ответ. — Ты придешь на кулинарный поединок в субботу? — вдруг спросил его Шото. — А? Поединок? Чего? — не понял Изуку. — Ты и это пропустил? Иида только что объявил это на весь класс. — Господи, мне нужно потренироваться поменьше уходить в себя, — пробормотал Мидория, ошарашенно глядя куда-то в стену. — Это точно, — согласился Тодороки, — Приходи? Будет весело. — Ты тоже придешь? — почему-то удивился Деку. — Бакуго будет участвовать, как я могу пропустить такое зрелище, — усмехнулся Шото, складывая руки на груди. — Да ладно, Каччан согласился? А как… — Не спрашивай, это было легко, Киришима просто взял его на слабо. — Серьезно? — плечи Мидории затряслись от смеха, — Ну, Каччан никогда не проигнорирует открытый вызов. — Вот и я о чем, — кивнул Тодороки и махнул рукой на прощание, — Хороших выходных, увидимся на тренировке! — Д-да! Конечно…       Изуку окончательно пришел в себя и осознал, что учеба только что закончилась, а он этого даже не заметил. Последняя тренировка на неделе точно приведет его в чувства. Вперед!       В спортзале было шумно. Учитель еще не пришел, и одноклассники галдели, как стая воронят, так громко, что их голоса отскакивали от стен и звучали почти оглушающе. Мидория сморщился от дискомфорта. Он порядком устал на этой неделе, и слушать гомон вокруг не было желания. Решив отвлечься, Изуку начал с легкой разминки. Покрутил суставами, поотжимался, сделал небольшую растяжку.       Когда он завершал одно из упражнений, его взгляд внезапно упал в конец аудитории, и он увидел нечто очень необычное. Тодороки что-то нашептывал на ухо Бакуго, а тот… Краснел? Наверно, свет так падает, показалось. Деку тряхнул головой, списывая всё на усталость. И он сумел убедить себя в том, что просто утомился, когда Кацуки вдруг заметил его взгляд и поднял средний палец в его сторону. Верно, ничего не произошло, они, наверно, просто обсуждали план тренировки. В конце концов, Мидория сам себе пообещал не заморачиваться на счет этих двоих. Что бы ни было у них на уме, его это не касается.       Учитель вернулся, и тренировка, наконец, продолжилась, как надо. Как всегда, начали со спаррингов. И, естественно, все проявили разную реакцию на доставшегося им или ей партнера. Яойорозу брезгливо вздернула носиком, когда к ней в пару поставили обливающегося слюнями восторга Минету. Каминари и Киришима дали друг другу довольное пять. Сато и Шоджи уважительно друг другу поклонились. Тсую и Оджиро пожали плечами. Урарака и Хагакуре тоже попытались дать друг другу пять, но невидимая девушка еще не успела надеть перчатки, и Очако несколько раз промахнулась мимо ее руки. Аояма и Мидория подмигнули друг другу. Ашидо и Токоями синхронно разминали кулаки. Кода и Иида в предвкушении пожали руки. Серо и Джиро надменно улыбались друг другу. Бакуго орал на Тодороки. — Почему мне опять достался Двумордый?! — возмущался он непонятно кому. — Жеребьевка случайная, никто не ставит тебе в пару Тодороки нарочно, — монотонным голосом пробрюзжал Айзава. — Ну тогда дерьмо ваша жеребьевка! — Бакуго! — строго воскликнула Мина, но от нее лишь отмахнулись. — Я не буду с ним драться! — настаивал на своем Кацуки, пока Шото стоял рядом, безразлично глядя в окно. — Тогда будешь драться со мной, — спокойно изрек Айзава, и Бакуго прикусил губу. — Брось, Тодороки не так плох, классно подеретесь! — попытался подбодрить его Киришима, кладя ладонь на плечо друга. — Да пошел ты, — уныло ответил Кацуки, стряхивая с себя чужую руку.       Он уже смирился, что замены не будет, и придется соревноваться с тем, кто достался. Но его не волновала сила или способности Шото. Прямо сейчас, именно сейчас, он лучше посостязался бы с кем угодно другим, да хоть с Деку!       Раздался предупреждающий свисток, и через 3-2-1 класс начал сражение. Поначалу многие оборачивались в сторону самой скандальной пары, опасаясь застать явное нарушение правил. Но Бакуго и Тодороки хоть и били в полную силу, но не выглядели так, будто от них можно ждать проблем. Вскоре все перестали на них оглядываться и занялись тренировкой со своими партнерами.       Мидория в десятый раз с легкостью приложил Аояму об пол, в десятый же раз извиняясь за это. Но Юга не выглядел расстроенным, с каждым проигрышем он сиял только ярче. Но после 12-й победы Деку Аояма попросил коротенький перерыв, чтобы отдышаться. Изуку стоял молча, стирая пот со лба, как вдруг услышал голоса за своей спиной. — Слезь с меня, — ледяным тоном отчеканил Бакуго. — Я одолел тебя и могу делать, что угодно, — спокойно ответил Тодороки, победно восседая на его бедрах и прижимая запястьями к покрытию. — Ты вообще тупой и не понимаешь? — чуть тише сказал Кацуки, а после этого громко прошипел, — Слезь, живо.       Деку видел, как Шото не спеша поднимается на ноги, а Бакуго тут же переворачивается на живот и сердито сопит. Мидория так и не понял, что случилось, но он готов был поклясться, что видел торжествующую улыбку на губах Тодороки. Наверное, просто радуется победе… — Давай на желание, — сказал Кацуки так, будто не предлагал идею, а констатировал факт, который Шото не может оспорить. — Это как? — Ну не тупи! Если выиграю я, то сделаешь все, что скажу! И наоборот. — Звучит интересно, давай.       Шото действительно понравилась идея, хотя его тон и был скучающим. Все бы ничего, но слышавший весь диалог Деку никак не мог взять в толк, зачем Каччан предложил подобное? Может, он что-то хочет от Тодороки, но не может попросить прямо? Какие же они странные. Всё-всё, больше никаких мыслей!       После тренировки уставшие ребята со скоростью света принимали душ и одевались, чтобы поскорее окунуться в атмосферу выходных. Последними в раздевалке оставались Бакуго и Тодороки. Шото просто неторопливо переодевался, а Кацуки с яростью цепного пса пытался засунуть в специальный мешок свои наручи, и их края постоянно цеплялись за ткань. В итоге, он вышел из себя и поджег ни в чем не повинную скамейку. Деку выпучил глаза, но ничего не сказал. Лишь махнул парням на прощание рукой и пожелал хороших выходных.       Мидория уже занес одну ногу над лестницей, когда вдруг осознал, что оставил в раздевалке свои перчатки. Он точно устал сегодня, потому что он редко был таким несобранным. Нужно скорее вернуть всё на место и, наконец, приступить к отдыху. Когда он подходил к раздевалке, он слышал голоса все еще не покинувших помещение одноклассников. Ого, они даже разговаривают друг с другом? Деку лишь привык слышать, как Каччан орет. Но одна сказанная его другом детства фраза пригвоздила его к полу, и он не решился открыть дверь. — Я сто раз говорил тебе не делать так, а ты что? — А что я? — Да правда, блять, что! — язвительно ответил Бакуго, — Я же говорил тебе не прижиматься так ко мне во время спарринга!       Ах, вот оно что. Изуку облегченно выдохнул. Каччан просто злится, что Тодороки позволил себе тесный контакт. Это не ново, просто он, как всегда, всем недоволен. Мидория уже толкнул было дверь, но внезапно ставший тихим голос Кацуки остановил его. — Хотя бы не при всех. Ты такой тупой, честное слово. — Я же не виноват, что ты такой чувствительный.       И после этой фразы Мидория услышал невероятное — Шото хихикнул. Что за… Что это за разговор вообще? — Поосторожнее с фразами, — предупреждающе повысил голос Кацуки, — Ты проиграл мне, а значит, я теперь могу загадать любое желание. — О, ну так я готов, — серьезно ответил Тодороки, — Почти уверен, что меня ждет унижение если не перед всей академией, то перед всем нашим классом точно. — Ну тогда ты ошибся, — вкрадчиво сказал Кацуки, и Деку услышал шорох одежды, — Унижение тебя ждет только передо мной.       Так, ну, в целом, перчатки никуда не денутся. Забрать их можно и потом, верно? Мидория резко развернулся на пятках и тихонько покинул помещение. На этот раз ему точно не показалось. Он был прав — между ними что-то происходит, но Изуку даже и представить не мог, что это нечто подобное. Не будучи уверенным до конца, что именно он слышал, Деку боялся даже размышлять дальше. Это не его дело, нет, не его дело. Но неужели они только что флиртовали?       Мидория не желал вмешиваться, поэтому он просто решил заняться своими делами у себя в комнате, подальше от чужих разговоров. Примерно в 9 вечера он подумал, что пора забрать перчатки из раздевалки, потому что геройский костюм сам себя не постирает. Деку занимался стиркой каждые выходные, и не время отлынивать. Когда он добрался до спортзала, то заметил, что и Тодороки тоже в рассеянности оставил свой пояс на лавке. Пожав плечами, Изуку рассудил, что еще не поздно подняться на 5 этаж и передать другу его вещь. Какова вероятность, что случится очередной конфуз? Да почти нулевая. Но Деку забыл о своей репутации мастерски влипать в нелепые ситуации. Поэтому когда он поднялся наверх и добрался до комнаты Шото, он замер с поднятым вверх кулаком, которым собирался постучать в дверь. — Зачем так сильно-то? — услышал он недовольный тон своего товарища. — Не пизди, не так уж и сильно.       А вот этот хриплый голос Изуку не спутает ни с каким другим. Бакуго и Тодороки снова вместе, и снова о чем-то разговаривают. В комнате Шото. На этот раз Мидория просто-напросто моментально развернулся и отправился в противоположную сторону. Куда угодно, хоть на северный полюс. Он уверен, что не хочет слышать продолжение этого диалога. На этот раз Деку был прав. То, чего ты не знаешь, не может тебе навредить. Он шагал по лестнице и не слышал, как его друг стонет от нетерпения. Он шел в туалет и не мог знать, как туго Каччан затягивает веревки на запястьях Тодороки. Он чистил зубы и не ведал, что прямо сейчас гетерохромные глаза аккуратно обвязывают черной шелковой лентой. — Бакуго, это обязательно? — Да, это мое желание, и ты его выполнишь.       Шото рефлекторно дернул руками, но они были крепко прикованы к изголовью кровати. Он попытался открыть глаза, но повязка прилегала слишком плотно, пришлось снова зажмуриться. Тодороки чувствовал себя беззащитным. Это чувство тревожило и одновременно будоражило неизвестные стороны души. В этом что-то было, но Шото еще не понял, что чувствует. Он не знал, что с ним собираются делать. Все, что ему было велено — это лежать и не возмущаться. Пока что он справлялся плоховато. — Где ты взял эту повязку? — с любопытством спросил он. — У Яойорозу.       У Шото отвисла челюсть, и это рассмешило Бакуго. Он закончил с веревками и лентой, и теперь медленно избавлял Тодороки от оставшейся одежды. — Ты серьезно? А что ты ей сказал? — Что мне нужна повязка для сна. — Это не похоже на повязку для сна, — возразил Шото, послушно приподнимая бедра, когда его подергали за края штанов. — У меня аллергия на синтетику, попросил сделать шелковую ленту. — Это правда? — Что? — Про аллергию. — Да, правда, — ворчливо подтвердил Бакуго, — Ты, может, заткнешься уже? — Ты ничего мне не оставил, кроме рта, — скривил Тодороки губы в усмешке, — И ты не говорил, что мне нельзя его открывать. — Бляяять, с тобой нормально никогда не получается, — услышал он хриплый голос, а следом шорох снимаемой одежды. О, Бакуго тоже раздевается? — Почему? Я честно следую твоим правилам. — Но когда дело касается чего-то нового, ты начинаешь искать лазейки. И вообще, ты такой болтун, на самом деле. — Справедливости ради, я сам о себе этого не знал, — честно ответил Шото, перекатывая голову набок. — Да и не похрен ли? — безразлично спросил Кацуки, усаживаясь к нему вплотную и раздвигая врозь чужие колени, — Главное, что это устраивает меня. — Ты не шутишь? — удивленно спросил Тодороки, слепо приподнимая голову. — Ты реально тупой, — сказал Бакуго, медленно гладя бледную кожу внутреннего бедра Тодороки, — Ничего из этого не случилось бы, если бы не твоя болтовня.       Шото откинул голову на подушку и улыбнулся. Да уж, они сошлись на совершенно необычных вещах. Но рефлексировать над ними Тодороки решил попозже. Не сейчас, когда Кацуки отчего-то нежно переползает теплыми ладонями от его бедер к ребрам. Бакуго склонился над ним, и в этой позе Шото ощутил, как горячий член касается его ягодиц. Неужели Кацуки решил вот так, без подготовки? Но он критически ошибся. Человек, нависающий над ним, обвел ладонями связанные запястья и довольно выдохнул ему в ухо. Тодороки пробила легкая дрожь от мягкого касания воздуха чувствительной точки на теле. Руки скользнули по локтям и опустились на крепкую грудь. Бакуго сжал в ладонях сильные мышцы, и увел их за плечи. Он изучал пальцами ребра, обводил круговыми движениями соски, проверяя их восприимчивость к ласкам. Следя за реакцией полускрытого повязкой лица, Кацуки быстро понял, что соски — не самое чувствительное место Шото. Тогда… Он вновь склонился над его лицом, всего секунду задерживаясь взглядом на приоткрытых в предвкушении губах. Наклонив голову, он провел кончиком носа и губами от левого ушка к ключице и, наконец, услышал, первый несдержанный вдох. Тогда он вновь вернулся наверх, и коснулся губами красивого изгиба шеи. Он почувствовал, как Тодороки сжимает его тело коленями в попытке сдержать подступающее возбуждение. Но это было практически невозможно. Шото ждал чего угодно, но не дотошного изучения его эрогенных зон. Бакуго был непривычно нежен, и, почему-то, очень хотелось обхватить его спину и прижать к себе, но затянувшиеся еще сильнее веревки на запястьях помешали ему. Тодороки недовольно закусил губу и вдруг услышал легкий смех. — Не дергайся, я пока не планирую тебя отпускать, — вполголоса сказал Кацуки и переместил лицо на солнечное сплетение.       Он потерся о него щекой, ощущая, как под грудной клеткой разгоняется беспокойное сердце. Бакуго обвел руками талию и крепко сжал. Он выпрямился и окинул внимательным взглядом распростертое под ним тело. Красивый, утонченный и такой беспомощный сейчас Тодороки принадлежал лишь ему. Подумать только, и как он согласился на такую идею? Не то, чтобы у него был выбор, конечно, он, как-никак, продул желание. Но, лично для Кацуки, это выглядело, как жест доверия. Не каждому человеку ты позволишь добровольно обездвижить себя и делать, что вздумается. И эта мысль вызвала в нем неоднозначные чувства. С одной стороны, это приятно, когда тебе доверяют, но с другой… В их случае, чрезмерная привязанность не приведет ни к чему хорошему. И даже думать об этом сразу же расхотелось. Бакуго оставит себя наедине с этой мыслью, когда Шото не будет рядом. А теперь…       Кацуки переместил ладони на кубики пресса и обвел контур на каждом из них. После этого он сложил руки на теплом плоском животе и подразнил ногтем пупок. На это Тодороки неожиданно хихикнул. — Щекотно, Бакуго.       Кацуки ответил на улыбку, но Шото не мог этого видеть. Но смеялся он совсем недолго. Бакуго пристроился поближе и, вдавливая ладони в мягкую кожу, провел ими от бедер до коленей. Тодороки поперхнулся вдохом и снова закусил губу. Сдерживается, да правда, что ли? И зачем?       Тогда Кацуки проделал то же самое, только своими губами. Он шумно вдохнул воздух возле паха Шото, и, плотно прижимая лицо, скользнул по изгибу бедра и, выдохнув в коленку, невесомо поцеловал ее в конце. Тодороки рефлекторно подобрал под себя ноги. Это не было попыткой уйти от ласки, просто ему было неожиданно принимать что-то подобное от своего партнера. Он очень хотел спросить, что делает Бакуго, но чувствовал, что сейчас лучше молчать. Иначе он не узнает, что будет дальше.       А дальше он ощущал, как сильные руки гладят кожу внутреннего бедра, вынуждая его широко раскинуть ноги. Он был сейчас перед Кацуки, как на ладони. Полностью обнаженный, в самой раскрепощенной позе из всех возможных, но его это не смущало. Скорее, нагоняло волнами возбуждение, потому что он никогда не лежал перед Бакуго лицом вверх. Его всегда заставляли поворачиваться спиной, запрещали смотреть. А теперь, хоть он все еще не мог ничего видеть, новая поза будоражила сознание. Ведь если Кацуки продолжает все это делать, значит, ему нравится то, что он видит перед собой. У Тодороки впервые не было настроения острословить. Прямо сейчас происходило что-то другое. Что-то, что он не в силах контролировать. И это ему тоже нравилось. Взявшаяся из ниоткуда неторопливость партнера очень подкупала. И такие ощущения тоже хотелось изучить. Пока что не было и намека на грубость, которую сам Шото требовал от Бакуго каждый раз. Сейчас требовали покорности именно от него. И, впервые за все время, Тодороки не хотелось спорить.       Поняв, какие точки вынуждают Шото меняться в лице, Кацуки начал давить на них, приводя партнера в открытое возбуждение. Он возвращался к шее, к ребрам, к бедру, прислонялся то ладонями, то лицом. Это продолжалось долго, но никто не жаловался.             Когда Тодороки осознал, что его член начинает распирать от нахлынувшего возбуждения, он, наконец, нетерпеливо заерзал по кровати. И, когда Бакуго подул на разгоряченную плоть, Шото, наконец, издал первый осознанный стон. Ну неужели, снежная королева оттаяла. Кацуки довольно усмехнулся и лизнул языком низ живота. Тело под ним начинало мелко дрожать. Бакуго, подготовивший все заранее, неведомо когда успел нанести на пальцы смазку. Оглушенный ласками Тодороки изумленно воскликнул, когда прохладные и влажные пальцы коснулись впадинки между его ягодицами. — Расслабься, — велел Бакуго, круговыми движениями разминая мягкую кожу.       Шото снова закусил губу и приготовился к проникновению. Вот сейчас терпение Кацуки кончится, он знает, его ведь надолго не хватит. Но первый палец проник сумасшедше медленно, и Тодороки распахнул удивленные глаза под повязкой. Он ощущал неторопливые движения внутри, его партнер совсем не спешил. Готовый, на всякий случай, к чему угодно, Шото сосредоточился на том, чтобы расслабиться. Чем больше он будет ерзать, тем больнее ему будет. Но боль не приходила. Тодороки чувствовал дискомфорт от проникновения, однако, это не шло ни в какое сравнение с его предыдущим опытом. Бакуго гладил его член и одновременно работал рукой внутри. Шото не сразу понял, когда это в нем стали двигаться уже два пальца? Что происходит, где привычные ощущения? Но стимуляция члена, а также мягкие поцелуи в кожу возле ягодиц, отвлекали так сильно, что на минуту Тодороки даже забыл, что у него ноют от боли запястья. Чем больше он дергался, тем сильнее веревки сдавливали тонкую кожу. Но Шото буквально вынудил себя отбросить мысль об этой боли куда подальше. Куда важнее было то, что происходит внизу. А там Бакуго уже орудовал тремя пальцами и настойчиво надавливал на стенки, проникая все глубже. Когда Тодороки подавился вдохом и высоко застонал, Кацуки принял это за сигнал к действию. Он вновь нашел самое чувствительное место, и теперь он уже не остановится.       Шото задыхался. Ловкие пальцы безостановочно давили на нервные окончания, сводя тело с ума. Он почти готов был поверить, что, если Бакуго ускорится, он кончит от одних только пальцев внутри. Но на этом безумие не закончилось. Кацуки, пользуясь полной изоляцией Шото от внешнего мира, накрыл губами головку члена и резко опустился вниз. Тодороки выгнулся в спине и громко застонал, но тут же заставил себя заткнуться. Бакуго, казалось, вообще не волновал сейчас уровень их громкости. Он, трахая пальцами Шото, продолжал ритмично насаживаться ртом на член. Сосредоточенный только на удовольствии партнера, он желал сейчас довести его до помешательства.       Охваченный возбуждением со всех сторон, Тодороки забыл о расслаблении и гнул спину каждую секунду. Стимуляция была сумасшедшей, он не знал, куда себя деть. Он знал только одно. Если Кацуки сейчас не остановится, он взорвется от самого мощного оргазма в истории человечества. Подсознание подсказывало, что коварный Бакуго заставит его страдать, и точно не даст ему кончить так просто. Ведь это его желание, а желания Бакуго Кацуки всегда садистские. Но никто не останавливался, и Тодороки, больше не в силах сдерживаться, вопреки всем своим интересам, начал умолять его притормозить. — Б… Баку… Го… Стой!       На эту просьбу он получил лобовой игнор, и губы Кацуки сжали его член еще сильнее. Шото сходил с ума. Он хотел вырвать руки из капкана и отодвинуть от себя Бакуго. Много, слишком много ощущений, прошу, остановись. Но его внутренний голос не слышал никто. — Бакуго… — жалобно захныкал он, и у Кацуки, державшего его член во рту, широко распахнулись глаза.       Он услышал то, что хотел. Он желал, чтобы Тодороки, мать его, Шото, скулил о пощаде. Бакуго внутренне улыбнулся и заглотил член до самого основания. Из уголков глаз Тодороки потекли слезы, которые тут же впитала повязка. Бакуго не спешил отстраняться. Задержав дыхание, он замер с членом в горле на несколько секунд, продолжая двигать пальцами внутри. Это оказалось последней каплей для изнывающего от чрезмерной стимуляции Шото. Он дышал и стонал так часто, что у него пересохли голосовые связки. Он дернул бедрами, и Бакуго резко выпустил его член изо рта. Он несколько раз мощно толкнулся рукой вперед, и на живот и грудь Тодороки брызгами выплеснулась белая жидкость. Кацуки замедлил движения внутри, позволяя партнеру прочувствовать каждую ноту пришедшего огразма. Шото трясло, он хватал ртом воздух и тихо скулил. Когда его тело обмякло, Бакуго аккуратно вытащил пальцы и упал рядом на кровать, пытаясь отдышаться.       Долгую минуту стояло молчание, прерываемое лишь тяжелым дыханием двух парней. Кацуки искоса глянул на раскрасневшееся лицо Тодороки, который облизывал сухие губы и шумно дышал. Он видел, как по его плечам стекает пот, как грудная клетка бешено вздымается от нехватки воздуха, как стройные ноги расслабляются и вытягиваются во всю длину. — Бакуго, — позвал он его. — М? — Что это было?       Кацуки понимал вопрос. Он и сам знал, что это не было похоже на их привычный секс. Но разве Шото не жаловался, что ему надоело разнообразие? Бакуго хмыкнул. — Это было мое желание.       Тодороки хотел стереть с тела пот и сперму, поэтому он начал дергать руками, привлекая внимание. — Развяжи меня. Или твое желание включает помучить меня еще? — Нет, — улыбнулся Кацуки, — Я закончил. Да и не ври, не так уж ты и намучился.       Он склонился над Шото и принялся развязывать веревки на запястьях. Это оказалось непросто, потому что от множества движений узлы затянулись так сильно, что распутать их уже не было возможности. — Погоди, — сказал Бакуго, сползая с кровати и открывая тумбочку.       Он нашел канцелярские ножницы и сразу же освободил партнера от пут. Тодороки тут же обхватил пальцами свои запястья и принялся разминать болезненно красные участки на коже. — Из-за тебя мне теперь придется носить одежду с длинными рукавами. В жару. — Ниче, потерпишь, — усмехнулся Кацуки, с удивлением отмечая, что Шото не спешит сорвать с глаз повязку. — Ну хорошо, что дальше? — спросил тот, поворачивая все еще скрытое лентой лицо в сторону собеседника. — Дальше? — переспросил озадаченный Бакуго. — Ну ты ведь не закончил, разве не так? — Закончил, я ведь так и сказал две минуты назад. — Но… Ты ведь не кончил. — И что? — Подожди, а зачем ты раздевался?       Тодороки вопросительно развел руками, а Кацуки вдруг залился краской. Он еще никогда не был так рад, что нацепил на его глаза эту дебильную повязку. — Я планировал немного другое развитие событий, но передумал, — ответил Бакуго, поднимаясь с места. — Ты… Я не понимаю, — помотал головой сбитый с толку Шото. — Нечего понимать, — буркнул Кацуки, одеваясь, — Я пошел.       Натянуть на возбужденный член одежду оказалось непростым занятием, но Бакуго решил разобраться с этим уже у себя в комнате. Именно сейчас ему вдруг захотелось оказаться как можно дальше от этого человека. Закончив собираться, Кацуки выглянул в коридор на предмет посторонних глаз, а затем покинул комнату, не оглядываясь.       Тодороки, все еще полностью обнаженный, измазанный потом, слюнями, смазкой и спермой, задумчиво растирал запястья. Он так и сидел с завязанными глазами, не желая снимать ленту и сталкиваться с реальностью. Если он сейчас все правильно понял, желанием Бакуго было сделать ему приятно. Не самому себе, а ему, Шото. И это… Оказалось неожиданно здорово, но буквально через секунду его мысли окунулись в ледяную воду. Это больше никогда не повторится.       Кацуки вернулся в свою комнату, с грохотом захлопнул дверь, рухнул на кровать и тут же достал из штанов истекающий смазкой член. Будь ты проклят, сраный Тодороки. Он, на контрасте с тем, что только что делал с Шото, трогал себя грубо, будто наказывая за проявленную слабость. Почему он просто не выебал его? Почему не воспользовался ситуацией на максимум? Что он вообще наделал? За считанные секунды Бакуго спустил себе в руку и, зажмурившись, крепко приложился затылком об стену. Это больше никогда не должно повториться.