Битва без причуд

      Суббота встретила студентов ЮЭЙ проливным дождем. И тем, кто участвовал в кулинарном поединке, пришлось несладко. Каминари бежал до магазина под ливнем, а, когда вернулся с пакетом продуктов, его немного коротило. Его квирк плохо взаимодействовал с водой напрямую, а он, как последний идиот, решил поддать причудой скорости, потому что Джиро просила его вернуться с пучком свежей зелени как можно скорее. И теперь он сидел на кухне, с самым глупым выражением лица, и на все реплики одноклассницы просто ободряюще поднимал большие пальцы.       Бакуго, расстроенный вчерашней ситуацией, вел себя еще более невыносимо, чем обычно. Он орал на каждого, кто приближался к его зоне готовки. А когда он, наконец, осознал, что приправа карри у него закончилась и болтается на самом дне пакетика, он пришел в такую ярость, что почти оторвал от сковороды ручку. Злой на весь мир, он обувался, держа в руке большой зонт, который все-таки умудрился вручить ему заикающийся от волнения Деку. — Бакуго, — позвал его голос, который он меньше всего хотел сейчас слышать. — Че надо, Двумордый? — недовольно протянул он, выпрямляясь и заглядывая в спокойные гетерохромные глаза. — Можно присоединиться к тебе под зонтом? — А ты куда намылился? — Урарака попросила меня купить яиц для крема, пока она готовит кексы. — Блять, ну хер с тобой, погнали, только молча! — предупредил его Кацуки, раскрывая зонт и выходя за дверь.       Шото пристроился рядом, стараясь не задевать соседа плечом. Он чувствовал, что Бакуго сильно не в духе, и не хотел попасть в еще большую немилость. Они в полной тишине дошли до магазина, внутри разошлись по разным секциям, и Тодороки облегченно выдохнул. Он не вполне понимал нынешние обстоятельства их отношений. Будут ли они еще проводить время вместе? Или после вчерашнего опыта Кацуки станет его избегать? Шото краем глаза глянул на хмурого Бакуго, проверяющего качество овощей. Выглядит, вроде, как обычно. Грозно и неприветливо. Справлявшийся влегкую каждый день с переменчивыми настроениями Кацуки, Тодороки не знал, как подступиться к нему сегодня. Очень хотелось поговорить, но он не представлял, что может сказать. «Эй, Бакуго, ты планируешь еще трахать меня или мы завязали?». Чушь какая. Наверно, не стоит на него давить, он сам придет к нему, если захочет. От этой мысли Шото с грустью вздохнул. С Кацуки сложно. Никогда не понятно, он хочет тебя трахнуть или просто убить. Взгляд примерно одинаковый. Но разум подсказывал Тодороки, что вчера Бакуго вышел и за свои собственные рамки тоже. Поэтому, вероятно, лучше всего пока что не надоедать ему своим вниманием. И все равно, воспоминания о вчерашнем накатили на Шото теплой волной. Вчера он не ощущал несдержанных порывов партнера, им не вертели так и сяк ради собственного удовлетворения. Кацуки был внимателен и терпелив каждую секунду. Это… Было удивительно и ново. И хотелось еще, но Тодороки осознавал, что подобную ошибку Бакуго больше не совершит. Вчера они сто процентов стали ближе, и это напугало, может быть, Кацуки, но не Шото. Не представляющий, как строить отношения, Тодороки просто плыл по течению. Выставлять правила была не его идея, прятаться от партнера и возводить стены — тоже. Он не умел видеть границы между отношениями людей, ему было важно лишь то, что ему нравится делать. А ему нравится быть рядом с Бакуго. Пусть он и темпераментный, пусть иногда чрезмерно грубый, но у него все равно есть красивые стороны, которые Шото раскрывает в нем день за днем. Вчерашний Кацуки был красив в его глазах, хоть они и были перетянуты лентой. Но ему не нужно было видеть, чтобы чувствовать. Вчера о нем заботились, и это не назвать по-другому. Но Тодороки понимал, что заботиться о ком-то — откровение для Бакуго. Что-то, что он не был способен осуществить годами. Неважно, по какой причине — может, не мог, а может, просто не хотел. Действительно важно то, что он умеет это делать.       Шото стоял с упаковкой яиц в руках и даже не замечал, что продолжает смотреть на Кацуки. Тот почувствовал взгляд, поднял голову и махнул ею вверх, мол, что? Хочешь что-то сказать? Но Тодороки помотал головой и опустил глаза в пол. Говорить ничего не хочется, хочется только снова побыть с тобой.       Бакуго подошел к нему вплотную и скептически оглядел коробку в его руках. — Срок годности истекает сегодня, ты слепой или тупой? — спросил он, поправляя продукты в собственной корзине. — Может, и то, и другое, — отрешенно ответил Шото, меняя упаковку на другую.       Кацуки вскинул удивленные брови. И что, даже не дерзишь, не нападаешь в ответ? Он нахмурился и оглядел задумчивое лицо напротив. Загоняется, сразу видно. Губы сжаты, глаза бегают туда-сюда, движения скованные. Разноцветная башка активно соображает. Ему некогда с этим разбираться, у него своих мыслей куча. — Пошли уже, а то к началу не успеем. — Ага.       Они расплатились на кассе и вернулись с зонтом под дождь. Они также шли молча, но на полпути Шото засек резкое движение перед ними. Он схватил парня за плечи, прислонился спиной к стене здания, а самого Бакуго резко прижал к своей груди. Мимо них пронеслась еле заметная молния, и Тодороки облегченно выдохнул. Успели. — Что за нахрен? — недовольно пробурчал Кацуки, который уронил зонт, и на них теперь падали капли воды прямо с крыши дома, под которым они спрятались. — Каминари опять забыл что-то купить, — ответил Шото, не торопясь отпускать теплое тело, прижатое к себе. — И опять, как долбоеб, понесся с квирком под дождем, ясно.       Кацуки поднял взгляд в глаза напротив. Они стояли очень близко, и Шото впервые разглядел едва заметные веснушки на носу Бакуго. Какое интересное открытие. — Отпустишь меня, или так и будем стоять, пока кто-то еще из одноклассников не решит пройти мимо?       Тодороки нехотя отстранил теплого Кацуки от себя. Тот поправил зонт и преградил путь дождю, льющемуся на красно-белые волосы. — Идем уже, — он схватил застывшего на месте Шото за предплечье и потащил дальше по улице.       Когда они вернулись, на кухне вовсю стояла жара. Большинство делали блюда на сковороде, но несколько человек, вроде Урараки и Сато, были заняты приготовлением десертов. Бакуго оставил Тодороки в одиночестве и прошествовал в свою секцию. Там он кропотливо разложил ингредиенты по очередности приготовления, и, стараясь не смотреть в ту сторону, где мелькали красно-белые волосы, принялся создавать шедевр кулинарии.       В кухне и гостиной стоял невообразимый шум. Те, кто участвовал в соревновании, занимались делом молча, с их угла раздавалось только шипение масла на сковородках, бульканье воды в кастрюлях и громкие оповещения от духовок и рисоварок. Остальные, ожидая своей очереди дегустирования блюд, заполонили все помещение, разбились на группы и то болтали, то играли в карты, то подшучивали друг над другом.       После вчерашней тренировки Минета намертво прицепился к несчастной Яойорозу, которая, стойко выдержав его домогательства весь день, наконец, потеряла последние крохи терпения, создала с помощью квирка игрушечный молоток, всучила его Мине, и та битый час носилась за Минетой по гостиной и лупила по виноградной башке. С каждым ударом молотка раздавался смешной писк. И Киришима с Каминари устроили челлендж. Всякий раз, когда Минета получает по голове, они громко кричат «ЭЭЭЭЙ!». Пострадавший от собственного квирка Денки иногда и без повода выкрикивал слабое «эээй…».       В таком балагане не смог находиться бы ни один нормальный человек. Но это ведь был класс 1А, они привыкли к хаосу. Разумеется, Иида пытался угомонить всех, но его голос не было даже слышно. В конце концов, он устал и прибился к самому тихому островку в этой преисподней. Он плюхнулся на диван между Тодороки и Мидорией и 10 минут жаловался им на безобразное поведение их одноклассников.       Готовка подходила к концу. Урарака, сосредоточенно высунув язык, рисовала кремом узоры на кексиках. Бакуго раскладывал по тарелкам курицу-карри. Сато украшал с помощью конфетти огромный шоколадный торт. Тсую поливала кленовым сиропом блинчики. Джиро, вспотев до локтей, заканчивала варку супа с мясными шариками. Суши за дальним столом скручивало безрукое домашнее кимоно. Это Хагакуре тщательно заворачивала в рыбу готовый рис.       Остальные в классе расселись за длинным столом, словно судьи. Конечно, места всем не хватило, но добродушная Яойорозу насоздавала несколько маленьких пуфиков. Ребята принялись за еду, и каждую секунду на все помещение раздавались восторженные восклицания. Откусив кусочек чего-то, они менялись тарелками и пробовали новое блюдо.       В итоге, капкейки Урараки разлетелись с космической скоростью, и она даже взгрустнула от того, что приложила столько усилий, а ее кексики смели за 10 минут. Но Мидория уверил ее, что быстрое поедание ее блюда означает лишь сильную претензию на победу. И Очако, наконец, расслабилась.       Каминари, как бездонный пылесос, втягивал в себя суп Джиро. Она так и не поняла, что он пытался ей сказать с набитым ртом, но на выручку пришел Киришима, который объяснил Кьёке, что это означает лишь то, что Денки в восторге. Джиро очаровательно покраснела и спрятала лицо.       Пока остальные ребята нахваливали суши, торт, блинчики и курицу, Бакуго встал напротив Тодороки, скрестив на груди руки. Тот как раз принялся за поедание его блюда, и Кацуки потребовал его мнение. — Ну? — Очень вкусно, Бакуго, — кивнул Шото, заталкивая в рот очередной кусочек. — И всё? Это вся реакция? — вскинулся Кацуки, вставая в воинственную позу.       Тодороки неспеша дожевал порцию, а затем прокашлялся, сел прямо, как примерный ученик, и заглянул в выжидающие красные глаза. — Ты гений. Если бы еда могла получить Оскар, он был бы твоим. Это шедеврально, неповторимо, достойно высшей оценки, занесения в книгу рекордов Гиннесса и аплодисментов всей страны. Тобой гордилась бы вся нация. Но, если бы я мог предложить попробовать это произведение искусства каждому в мире, я бы так не сделал. Потому что я жадный.       Бакуго смотрел на него широко раскрытыми глазами. Шото не менялся в лице и продолжал сидеть смирно. У Кацуки дернулся уголок губ, но он стоически сдержал улыбку внутри. — Ну, так-то лучше, — пробормотал он, забирая со стола грязную тарелку. — Это действительно очень вкусно, Бакуго.       На этой фразе тон Тодороки смягчился, и Кацуки увидел в его глазах нежное одобрение. Этот взгляд, почему-то, вызвал внутри Бакуго переменчивую бурю. Секунду назад он готов был посмеяться над юмором Шото, а теперь хотел взъерошить гладкие волосы в благодарность. Глупость какая, вот почему он не хотел его вообще видеть сегодня. Но сам же в итоге подошел для разговора. И с каких пор избегать общества Двумордого стало так трудно? Раньше это было проще простого. Ты его не трогаешь — он тебя не трогает. Кацуки злился на себя за то, что сам искал общения с ним. Он развернулся в сторону раковины и больше не смотрел в добрые разномастные глаза. Нечего ему искать в этом взгляде.       Тем временем, уже начался подсчет голосов. Мина торопила каждого, буквально выдергивая из рук бумажки, на которых многие даже не успели дописать имя. Голосовать можно было только за кого-то одного. По финальному подсчету, Сато набрал 1 голос, Урарака — 4, Хагакуре — 2, Джиро — 1, Тсую — 1, Бакуго — 5. — И победителем становится… — громко объявила Мина, и бубнеж в гостиной резко затих, — Ба-ку-го Ка-цу-ки! Поздравляем! — ЭЭЭЭЙ! — заорали Киришима и Каминари, а Мина стукнула писклявым молотком по башке Минету. — Поздравляю, Каччан! — радостно аплодировал Мидория. — Это был лучший карри в моей жизни, — пробормотал Киришима, хлопая друга по плечу. — Я никогда ничего подобного не ел, — кивнул Оджиро.       Бакуго принимал поздравления, но все их похвалы сильно проигрывали одной, сказанной совсем недавно. Кацуки перевел взгляд на знакомый силуэт. Шото сложил руки в рупор и беззвучно, одними губами, произнес слова «НУ ПРОСТО ГЕНИЙ». Бакуго фыркнул и отвел в сторону довольный взгляд.

***

      Из-за проведенного в субботу кулинарного поединка, никто из ребят не уезжал домой из академии. Поэтому, когда наступило воскресенье, утром в гостиной стояла жуткая толкотня. Ребята хотели повидать родителей перед новой учебной неделей и всем скопом собрались внизу, бросая прощальные реплики. — Йо, Денки! — громко крикнул Киришима, и Каминари обернулся на веселый голос, — Погнали вместе на метро! Нам в одну сторону. — Погнали, — улыбнулся тот, застегивая на шее чокер. — Мидория, ты уверен? — спрашивал одноклассника Иида, неловко переступая с ноги на ногу. — Уверен, — подмигнул Деку ему и Урараке, — Мама давно хочет с вами познакомиться, не стесняйтесь, она хорошая. — Мы не сомневаемся, что твоя мама замечательная, — сказала Урарака, которая тоже чувствовала себя смущенной, — Но заваливаться толпой к тебе в гости как-то невежливо… — Я уже предупредил ее, она сказала, что будет очень счастлива встретиться с вами.       Иида покраснел, а Очако потупила смятенный взгляд. Что ее родители, что родители Теньи, сейчас были в отпусках, и ребята планировали уже каждый в одиночестве своей комнаты провести последний выходной. Но взявшийся из ниоткуда Мидория со смелым предложением увлек их за собой.       Ребята покидали академию один за другим. Бакуго, полностью готовый к выходу, уже обулся, а затем его телефон вдруг зазвонил. Он отошел в сторону, чтобы не мешаться другим у порога и ответил на звонок. — Кацуки! — раздался в трубке голос его матери. — Чего тебе? — недовольно прикрикнул тот в ответ, — Я уже почти в пути, нечего мне названивать! — Помолчи и не перебивай мать!       Бакуго закатил глаза и принялся слушать, что такого удивительного хотела поведать ему старуха за час до их встречи. — У тети Манами ночью родилась дочка, представляешь? — У этой престарелой перечницы? — Кацуки! Следи за языком! Ну, короче, мы поехали ее поздравлять. Если хочешь, присоединяйся, но что-то мне подсказывает, я сейчас получу отказ.       Бакуго услышал в трубке смешок. Конечно, мать знала его, как облупленного. Остаться одному в академии или поехать поздравлять женщину, которую последний раз он видел в третьем классе? И думать нечего. — Я пас, — хрипло ответил он. — Ну, я так и думала. Тогда встретимся в следующий выходные, и не забывай звонить посреди недели! — Валите уже! — нетерпеливо крикнул Кацуки, сжимая в руке телефон. — Валим, валим, — уверила его мать, а затем ее голос смягчился, — Мы любим тебя, неблагодарный засранец. — И я вас люблю, неблагодарные предки, — пробормотал он, а затем улыбнулся и повесил трубку.       Когда он закончил разговор, вестибюль уже опустел, и только открытая нараспашку дверь приглашала его на улицу. Ребята, даже не сомневаясь, что Бакуго последует за ними, оставили ее открытой. Но теперь в этом не было надобности. Кацуки вздохнул, захлопнул дверь и разулся. Он прошел в гостиную и плюхнулся на диван, широко раскинув руки по бокам. Ну и что теперь?       Его отвлек звук тихих шагов. Обернувшись, он увидел идущего к парадной двери Тодороки. А этот куда собрался? Неужто домой к любимому бате? Шото его не видел и спокойно завязывал шнурки на кроссовках. Кацуки хмыкнул, когда заметил, что придурок нацепил водолазку, а ведь снаружи лютое пекло. Видать, не прошли еще следы? Тодороки, услышав шум со стороны гостиной, поднялся на ноги и вгляделся в диван. — Доброе утро, Бакуго, — поздоровался он. — Ага, добрее не бывает, — недовольно протянул тот в ответ. — Не едешь домой? — поинтересовался Шото, поправляя на поясе маленькую сумку. — Неа, — кратко ответил Кацуки, — А ты-то куда? — Да никуда особо, — пожал плечами Тодороки, — Я хотел навестить маму, но у нее сегодня какие-то процедуры, и посетителей не пускают. — Не понял, — нахмурился Бакуго, разворачиваясь к нему всем телом, — И куда ты тогда поперся? — В магазин, думаю. Планы, может, изменились, но я все равно уже оделся, так что… Прогуляюсь. — Купи мне чипсов. — Ладно.       Бакуго отклонился назад и неверяще заглянул ему в глаза. Вот так просто? И не попросит денег? И не станет спорить? — Не хочешь хотя бы спросить каких? — поинтересовался у него Кацуки. — Острых? — ответил Шото так, будто у него спрашивают какую-то глупость.       Кацуки вдруг подавился смешком. И почему это Двумордый в обычной жизни всегда прямой, как палка? Он посмотрел, как Тодороки закрывает за собой дверь. В гостиной вдруг наступила неуютная тишина. Бакуго включил телевизор, убавил громкость почти до минимума и уставился вперед невидящим взглядом.       То, что произошло между ними позавчера, так и не выходило из его головы. Он сто раз мысленно наказал себя за это, сто раз обвинил в телячьих нежностях. Но еще сто раз, которые он отказывался принимать, он соглашался, что ему это понравилось. Он не получил физического удовлетворения от их встречи, но морально ему ужасно льстило, что он смог довести Шото до граничащего с безумием оргазма. Тот факт, что он сумел сделать что-то подобное, очень тешил эго Бакуго. Выходит, он не так плох в сексе? Но как объяснить самому себе, что он совершил абсолютно одностороннюю вещь, не требуя ничего взамен? Не умеющий брать в долг, он также не любил и давать в долг. Но когда он вспоминал беззащитного, тяжело дышащего под ним Тодороки, он думал только о том, что мог бы повторить это еще не один раз. Кацуки не умел делать людям приятно. Он умел только ершиться, орать, оскорблять и драться. И даже их первая близость была больше похожа на драку. Но последний раз оказался исключительным, и именно за это Бакуго не может себя простить. Он ощущал, что нарушает собственные принципы, но не мог сопоставить это с чем-то плохим. В этом и была проблема. Он не сделал ничего плохого, тогда почему он так мучается? Страшно, что привяжется к Половинчатому? Конечно, тебе страшно Бакуго Кацуки. Последнего человека, который был близок с тобой, ты раздавил насмешками и издевательствами. И даже если то же самое произойдет с Тодороки, почему ему не все равно? Ну разругались бы, ну опять перестали бы общаться, большое дело. Но что не так? Не хочется повторять ошибки прошлого?       Бакуго сидел на диване, задумчиво перебирал по очереди пальцы на своих руках и чувствовал, что сам себе чего-то не договаривает. Он знал лишь то, что нет ничего хорошего в том, чтобы хотеть проводить в обществе Шото больше времени, чем он собирался изначально. Кацуки понимал, что нужно и дальше следовать собственным правилам, чтобы не случилось чего-то, что изменит всё навсегда. Они ведь могут и дальше просто трахаться, почему нет? Разуй глаза, идиот, ты сам вывел вашу близость на новый уровень. И сбрасывать все на заводские настройки уже поздно. Что ему делать?       Он не заметил, как быстро пролетело время в собственных раздумьях. Когда он услышал стук закрываемой двери, то пугливо дернулся и обернулся. Тодороки вернулся из своего короткого путешествия с небольшим пакетом в руках. Когда он прошел в гостиную, то шлепнулся на диван недалеко от Бакуго, а затем, измученный уличной жарой, бегло оглянулся, и, не увидев вокруг больше никого, кроме Кацуки, закатал рукава водолазки до локтей. Одежда обнажила бордовые следы вокруг запястий, и Кацуки повел плечами. Выглядит не очень. — Больно? — спросил он, продолжая глядеть на чужие руки. — Совсем не больно, — тут же ответил Тодороки, понимая вопрос, — Только выглядит некрасиво. — Как по мне, выглядит очень красиво, — хмыкнул Бакуго, и Шото вдруг мягко улыбнулся. — Не для других. Вчера вечером Мидория передал мне пояс, который я забыл в пятницу раздевалке, и увидел отметины. Я не ждал гостей и был в футболке. — Бляяя, — протянул Кацуки, — Деку догадливый же, че ты ему сказал? — Сказал, что пробовал новую технику для приема, но получилось неудачно. — Весьма расплывчато. — Я не успел ничего придумать так быстро.       Они немного помолчали. Затем Шото вскрыл пакет и передал Бакуго пачку чипсов. Кацуки взял ее в руки и осмотрел. После чего он выпучил глаза и поднял упаковку между их глаз. — Ты вообще рехнулся? Это же «One Chip Challenge». — Я просто искал острое, а что с ними не так? — Ты не в курсе, что это самые острые чипсы в мире? И их название как бы говорит само за себя. — А я еще подумал, почему одна чипсина так дорого стоит, — задумчиво протянул Тодороки. — Такое только отбитые могут целиком сожрать, — сказал Кацуки и стукнул тупицу пачкой по голове. — Ты мог бы, — улыбнулся Шото, прикрывая голову от повторного удара. — Намекаешь, что я отбитый? — повысил голос Бакуго. — Намекаю, что ты сдался, даже не приняв испытание. — На слабо меня берешь?! — взревел Кацуки, подрываясь с места. — Да, — просто ответил Тодороки, лукаво улыбаясь. — Блять! — выругался Бакуго, швыряя пачку чипсов в лицо собеседника.       Они оба знали, что он не даст теперь заднюю. В нем засомневались, а значит, Кацуки теперь придется доказать придурку, как сильно он ошибается. — Что предлагаешь? — проскрежетал он зубами, глядя на Шото сверху вниз. — Если действительно не осилишь одну несчастную чипсину, то ты должен мне желание. Все просто, — развел руками довольный Тодороки. — Готовься просрать мне во второй раз, — оскалился Бакуго, опустился обратно на диван и вскрыл упаковку. — Чем пахнет? — поинтересовался Шото, глядя как Кацуки принюхивается к содержимому. — Твоими несбывшимися желаниями, — усмехнулся тот и смело достал чипсину.       Он поднял ее между их лицами, и они оба с интересом присмотрелись к ней. Кусочек был не очень большим и достаточно тонким, рельеф неоднородный, и цвет странный, почти черный. — Выглядит, как голимый перец, — пробормотал Тодороки и поежился от одного только вида. — Так, наверно, и есть, — ответил Бакуго, изучая предмет в руках. — Готов? — Да.       Они оба на несколько мгновений затаили дыхание, а затем Кацуки смело откусил третью часть чипсины. Первые 5 секунд он задумчиво хрустел ею на зубах, пытаясь разжевать. Но потом его глаза вылезли из орбит, и он закашлялся. Мелкие кусочки вылетели из его рта, и Бакуго схватился за горло. — Блять! Сука! Аааа, пиздец!       Он подскочил с места и упал на ковер, низко склонив голову. Потом, словно не в состоянии находиться в одном положении, встал и начал активно обмахивать руками губы, но, похоже, это не сильно помогало. Тодороки смотрел, как на глазах Бакуго выступают слезы и боролся с приступами хохота. Ему одновременно было и смешно и жалко Кацуки. Сам он никогда в жизни не положил бы что-то подобное себе в рот. Можно просто сразу звонить в скорую.       Бакуго рванул на кухню и трясущимися руками налил себе воды прямо из-под крана. Он бешено хлебал воду, и тут Шото уже не смог сдержаться. Он откинулся на спинку дивана и от души рассмеялся. — Хули ты ржешь там?! — услышал он яростный крик с кухни, и от этого захохотал только громче.       Когда Бакуго вернулся с кухни, весь красный, со слезящимися глазами, Тодороки уже немного пришел в себя. Он не мог понять, Кацуки красный из-за перца или от чистой злости. — Тебе еще две трети доедать, — хихикнул Шото и протянул ему надкусанную чипсину, которую тут же выбили из его рук. — В пизду, это слишком даже для меня. — Значит, признаешь свое поражение? — ехидно усмехнулся Тодороки. — Я почти уверен, что мне будет проще исполнить твое ебучее желание, чем еще хоть раз укусить это адское дерьмо. — Как знать, — развел руками повеселевший Шото, — Может, моим желанием будет заставить тебя доесть чипсину до конца. — Клянусь, я убью тебя, — прошипел Бакуго, хватая смеющегося Шото за ворот водолазки. — Расслабься, я не садист, — поспешил заверить его тот.       Тодороки окинул взглядом стоящего над ним парня, а потом резко подсек его под колени ногой, и Кацуки жестко приземлился ему прямо на бедра. Его талию тут же обхватили сильные руки. — Ты че творишь? — зарычал он Шото в лицо, выпуская из рук водолазку и цепляясь за спинку дивана для опоры. — Здесь никого нет, — низким голосом ответил Тодороки, склоняя голову набок и заглядывая в глаза. — И… И что? — спросил Бакуго, почему-то начиная нервничать. — Пошли к тебе? Расскажу про свое желание.       Кацуки смотрел, как пытливый взгляд всматривается в него из-под полуопущенных век. Он знал это выражение очень хорошо, оно означает, что Шото завелся. Это был приглашающий в пучину безумия взгляд, и Бакуго не смог перед ним устоять. Идем, — буркнул Кацуки, стараясь не предвосхищать последующие события слишком сильно.       Он слез с бедер Тодороки, поднял с подушки злосчастную чипсину, засунул ее обратно в упаковку и тут же выбросил в мусорку. Там ей самое место. Он шел, не оглядываясь, потому что и так отчетливо слышал позади себя мерный стук шагов.       Когда они зашли в комнату, Шото быстро притворил за ними дверь и молча указал Бакуго на его кровать. Тот послушно лег, приподнимаясь на локтях. Тодороки сел ему в ноги, погладил колени и заглянул в лицо. — Где повязка? — В тумбочке, — сразу же ответил Кацуки, но с сомнением спросил, — Ты, никак, собираешься мстить за прошлый раз? — Нет, — ответил Шото, наклоняясь вперед и доставая из ящика черную ленту, — Я не буду связывать тебя, положусь на твою порядочность. — На мою-то? — удивленно поднял брови Кацуки. — Желание есть желание, ты либо выполняешь его, либо потом должен мне еще одно. — Мы так не договаривались, — прорычал Бакуго. — Тогда не нарушай мои правила, — просто ответил Тодороки, толкая его в грудь и укладывая на спину.       Он набросил повязку на красные глаза и плотно затянул на затылке. Кацуки старался расслабиться, но предвкушение было слишком явным, и ему хотелось иметь хотя бы часть контроля. Но что-то подсказывало ему, что рулить сегодня будет не он. — Я разрешаю тебе делать с руками все, что ты захочешь, — сказал ему Шото, медленно задирая футболку на его груди и поступательными движениями намекая ее снять, — Но я запрещаю тебе трогать меня. — Совсем? — уточнил Бакуго. — Совсем. Я хочу, чтобы ты ощутил хотя бы часть того, что я чувствовал позавчера. Не пытайся предугадать мои действия. — Ладно, — недовольно согласился Кацуки.       Верхняя часть его тела была уже обнажена. Он послушно запрокинул сцепленные в замок руки за голову, чтобы они не мешались делать Тодороки то, что он собирался. А тот, тем временем занялся штанами. Медленно расстегнул пояс и ширинку, погладил кожу живота, но не спешил их снять. — Бакуго, — позвал он его, глядя на черную повязку на месте глаз. — Что? — Разреши мне частично нарушить наше второе правило.       Наступила тишина. Кацуки соображал, а когда, наконец, понял, его брови удивленно выползли из-под ленты, и он приподнял голову навстречу партнеру. — Ты про поцелуи? Чего ты хочешь? — Я не трону твои губы. Позволь мне целовать твое тело.       Бакуго задумался. Это именно то, о чем он размышлял совсем недавно в тишине гостиной. Они переходят на какой-то новый уровень близости, и он пока так и не понял, что чувствует по этому поводу. Но, лежа сейчас здесь с завязанными глазами, он хотел только одного. Знать, что будет дальше. А чтобы что-то было дальше, нужно уступить. — Валяй, — буркнул Кацуки, потягиваясь всем телом.       Лицо Тодороки озарила счастливая улыбка, но Бакуго ее не видел. Шото склонился над ним и оглядел целиком. Непослушные, разбросанные по подушке волосы. Губы сжаты в недовольстве, но это поправимо. Крепкая, рельефная грудь. От того, как он вытянулся по кровати, его талия стала еще тоньше, и пресс красиво выделялся на фоне плоского живота. Шото расставил руки по обе стороны от головы Бакуго, наклонился вправо и припал губами к уголку между ушком и скулой. Он выдохнул в кожу, и Кацуки слегка задрожал от приятных ощущений. Дальше Тодороки проложил губами путь от скулы вниз по шее, а затем едва ощутимо куснул зубами выступающую ключицу. Очень хотелось попробовать Бакуго на вкус. Тот промолчал на этот жест, терпеливо ожидая, что будет дальше.       Шото обхватил ладонями стройную талию, а лицо переместил на грудь. Он равномерно расцеловал всю кожу, а когда добрался до сосков, провел кончиком языка окружность вокруг каждого из них. Бросив взгляд наверх, он увидел, как Кацуки плотно сжимает губы. Либо прячет за ними стоны, либо изо всех сил старается ничего не комментировать. Тодороки нравилась его старательность и преданность делу. Бакуго не дергается, не пытается ничего контролировать и все еще исполнительно держит руки над головой. Шото медленно спускался поцелуями вниз по животу. Ему нравилось оглаживать губами каждый сантиметр тела Кацуки. Его кожа была чудесно мягкой, и ее запах был приятно сладким. Он часто вдыхал и выдыхал, стараясь контролировать собственное возбуждение. Сейчас не время думать о себе. Когда он куснул Бакуго за бедро прямо сквозь одежду, тот дернулся и пробормотал первое ругательство. — Черт побери.       Тодороки видел, как он облизывает сухие губы. Ему нравится, совершенно точно нравится. И подтверждение этому было совсем близко к лицу Шото. Он потерся щекой о выступающий под бельем бугорок разгоряченной плоти. Наверно, одежда ему мешается и доставляет дискомфорт. Всему свое время.       Пока он целовал и гладил его тело, сам попутно снимал с себя каждый элемент одежды по очереди. Он плотно прижался губами к груди и снял с себя футболку. Широко лизнул низ живота и стянул штаны. Бакуго не препятствовал ему и ничего не говорил, все так же высоко держа руки. Какой послушный, просто не верится.       Когда от Кацуки донеслось недовольное мычание, Тодороки усмехнулся и быстро стянул с него штаны вместе с бельем. Бакуго облегченно выдохнул и, наконец, расслабился целиком. Точнее, расслабилось его тело, но член, напротив, напряженно ожидал внимания. Шото не стал церемониться и тоже лишился белья. Теперь, наконец, не осталось ни одной преграды.       Тодороки мягко вложил в ладонь истекающий смазкой член Бакуго. Он растер влагу по всей верхней части, а затем, не удержавшись, обхватил губами головку и покружил вокруг нее языком. Кацуки низко застонал и подобрал под себя колени. Но Шото ненавязчивым движением вынудил его вернуть ноги в прежнее положение. Он оторвался от члена и мигом сполз в сторону, чтобы взять с тумбочки смазку. — Ты чего задумал, а? — подозрительно спросил его Бакуго. — Ничего сверхъестественного, не двигайся, лежи так.       Тодороки еще немного поласкал руками и языком его член. Кацуки не на шутку завелся и хотел, чтобы Шото уже, наконец, ускорился. Что бы он ни собирался сделать, подрочить ему или отсосать, пускай уже действует. Возбуждение молотом било в голове Бакуго, и ему очень хотелось потрогать Тодороки хотя бы за волосы, но он пока еще помнил, что делать этого нельзя. Вопреки всему, подглядеть тоже хотелось очень сильно. Он не привык к подобным ласкам со стороны партнера, чаще всего это он был тем, кто наблюдал за реакциями чужого тела. А теперь его лишили сразу двух вещей. Не только не смотреть на это тело, но еще и не трогать его.       Шото в этот момент собирался с духом. Он очень хотел кое-что попробовать, и для этого ему нужно было немножко смелости. Когда он убедился, что член Кацуки готов к действию, он бережно нанес на него смазку, стараясь не касаться самых чувствительных мест. После этого он оседлал его бедра, но Бакуго сразу же ощутил, что что-то не так. Одна рука Тодороки легла на его колено для опоры, а другая обхватила член, направляя его вверх. Поняв, что Шото сидит к нему спиной, Кацуки растерялся, а затем почувствовал, как его охватывают жар и теснота. — Тодорок… Что ты творишь? — Бакуго в шоке распахнул под повязкой глаза, а руки вынырнули из-за головы и вцепились в простынь.       Шото тяжело дышал. Он не был вполне готов к полному проникновению, но собственное импульсивное желание затмило голос разума. Он хотел, просто чертовски хотел попробовать эту позу. И, чтобы все прошло гладко, он запретил Кацуки распускать руки. — Пожалуйста, — задыхаясь, ответил он, — Не двигайся.       Бакуго изумленно отступил, расслышав тон этой просьбы. Он понимал, Тодороки сейчас, наверно, нелегко, но ведь он сам инициировал это. Стараясь не шевелить бедрами, Кацуки, сжав зубы, ждал, когда Шото полностью опустится на его член. Когда это произошло, он услышал тихий стон, и возбуждение накатило новой волной. Он крепко держался руками за кровать, как за спасительный якорь. Невыносимо хотелось обхватить талию человека, восседающего на нем, но он себе не позволил.       Некоторое время они оба просидели в полной неподвижности, а затем Тодороки начал двигаться. Он приподнялся и наполовину выпустил член из себя, а затем вновь опустился. Медленно и аккуратно он повторял это движение раз за разом, пока не привык к ощущениям. И, когда он понял, что теперь выдержит все, что угодно, он двинул бедрами по кругу, сидя прямо на члене, и у Бакуго пронеслись звезды сквозь сомкнутые веки. Они никогда не делали ничего подобного. И этот плавный круг бедрами с его членом внутри показался Кацуки охренительно сексуальным. — Еще, сделай так еще, — забыв про гордость, просил он его.       И Шото повторял это вновь и вновь. Бакуго, растеряв все свое высокомерие, хрипло стонал от переполняющих его ощущений. И их не становилось меньше, когда Тодороки тоже не сдерживал голос. Ни к чему было скрываться, они здесь совершенно одни. Шото, упираясь руками в чужие колени и поступательно насаживаясь на член, начинал ощущать, что ему этого мало. Еще, нужно еще больше Бакуго. — Ты… — с трудом выдохнул он между движениями, — Можешь… снять… повязку…       Кацуки не нужно было повторять дважды. Он поддел пальцем ткань и сорвал ее с глаз. И, как только его зрение сфокусировалось, зрачки моментально заполнили чернотой всю радужку от представшего перед ним зрелища. Спина Тодороки, выгнутая красивой дугой, двигалась вверх-вниз. А когда Бакуго опустил взгляд на свой член, он увидел, как вся его длина то обнажается, то вновь исчезает внутри чужого тела. Это было настолько соблазнительно и красиво, что он не мог оторвать взгляд. Все, что делал сейчас Шото, было прекрасно. Его техника, его скорость, его звуки и его вид. Всё было идеальным в этот момент. Кацуки протянул вперед руки, но так и замер. Как удержаться? Как возможно не дотронуться до него прямо сейчас? — Дай мне… — тихо попросил он, закусив губу и стараясь отвлечься от ощущений на своем члене, чтобы не кончить сразу. — Что? — спросил Тодороки, задыхаясь. — Дай мне прикоснуться к тебе, — выпалил Бакуго, едва удерживая последние крохи терпения и гордости, чтобы не сорваться с цепи. — Х… Хорошо, — выдохнул Шото и сел прямо.       Кацуки, не медля ни секунды, обхватил руками талию и с силой толкнулся бедрами вверх. Тодороки вскрикнул и запрокинул голову. — Бакуго… — прошептал он в потолок. — Черт, ты…       Кацуки не мог найти слов. Охренительный, сексуальный, невероятно притягательный. Как же красиво ты смотришься сверху на мне. Он, не в силах больше держаться, начал в быстром темпе толкаться бедрами. Шото заскулил и захныкал, но Бакуго знал наизусть каждый звук, который он издает. Это не было стонами боли, Тодороки был в экстазе. Пока ему можно его трогать, пока Шото не передумал, он сделает то, что необходимо сейчас им обоим.       Кацуки крепко держал в руках его талию и быстрыми движениями проникал внутрь до самого основания. Шото, отклонившись назад, уперся кулаками в простынь по бокам Бакуго и запрокинул голову. Еще немного, и их взгляды бы встретились, но глаза Тодороки были крепко зажмурены. Он целиком отдавался получаемому удовольствию и совсем не помнил сейчас о правилах.       Бакуго был сосредоточен на том, чтобы довести Шото до оргазма первым. Он держался изо всех сил, но каждая линия на теле Тодороки сейчас выглядела настолько привлекательно, что он едва совладал с собой. А потом он услышал загнанный голос. — Бакуго… Я… Сейчас…       Кацуки понял его и продолжил двигаться не сбавляя скорость. Шото отклонился назад так сильно, что его плечи коснулись груди Бакуго, и тот почувствовал, как бесконтрольно дрожит тело в его руках. Тодороки громко и протяжно застонал, и из его члена брызнула сперма прямо на кровать. Кацуки, наконец дождавшийся этого момента, последние пару раз глубоко толкнулся внутрь, а затем резко приподнял тело Шото и отодвинул от себя. Он обхватил рукой собственный член и, чередуя тяжелое дыхание со стонами, кончил в ладонь.       Они синхронно упали на постель рядом друг с другом. Оба, запыхавшись, утирали с лица и тела пот. Тодороки накрыл предплечьем глаза и постарался успокоить дыхание. Бакуго повернул голову вбок и смотрел, как он облизывает влажным языком пересохшие губы. Щеки раскраснелись и почти слились по цвету с половиной его волос. Кацуки улыбнулся на краю сознания — Шото идет такой вид. Он приподнялся и достал из прикроватной тумбочки салфетки. Несколько он сложил на груди Тодороки, и тот молча кивнул в благодарность. Пока они стирали следы со своих тел, Бакуго вновь косо посмотрел на Тодороки. — Зачем ты сделал это, вот так, без подготовки?       Шото бросил салфетки в мусорку и посмотрел в обеспокоенные красные глаза. — Я давно хотел попробовать эту позу. — Блять, ну попробовали бы, всего-то и и нужно было, что сказать! — Но тогда не получилось бы так классно, — легко улыбнулся Тодороки. — Ты чокнутый, — вынес вердикт Бакуго, хотя, в глубине души, он был с ним согласен.       Когда Шото пришел в себя, то осознал, что больше он здесь не нужен. Желание исполнено, пора уходить. Он натянул на липкое тело одежду, при этом неприятно поморщившись. Вот так всегда. Как только эйфория после секса затухает, ты сталкиваешься с реальностью, в которой на случайных участках твоего тела подсох пот и плохо стертая сперма. И, самое дурацкое, что смыть это можно только в душевой, которая находится на нижнем этаже. — Подожди меня, — услышал он голос Бакуго, который пулей одевался. — М? Ты тоже в душ? — Конечно, еще весь день впереди, а я грязный, как черт. — Хорошо, — ответил Тодороки, чувствуя себя немного неловко.       Предполагалось, что после секса они не увидят друг друга до следующего дня. Так было всегда. Между ними случалась близость, а потом они расходились по своим комнатам. И сейчас, не вполне понимая, что делать дальше, Шото был растерян. Но Бакуго его чувства, кажется, не разделял. — К тому же, — добавил Кацуки, подходя к Тодороки и прижимая его к стенке, — Я не упущу возможность помучить тебя, пока вокруг нет ни души. — Бакуго, о чем ты? — сильно смутился Шото и опустил взгляд в пол. — Примем душ вместе? — прошептал он ему на ухо, и у Тодороки сперло дыхание.       Он глубоко вдохнул, а затем поднял успокоившийся взгляд в красные глаза. В них плескалась игривость и похоть, и от этого Шото стало легче. Еще недавно он думал, что Бакуго прекратит все попытки их близости после одной ошибки, но теперь он, кажется, преодолел это и готов к новым экспериментам. Тодороки ненадолго задержался взглядом на изогнутых в усмешке губах, а потом ответил прямо в них. — Конечно, разве я могу от такого отказаться?       Взгляд Кацуки на секунду стал безумным, но эта искра потухла так же быстро, как и появилась. Шото не понял, что случилось, но ему и не дали додумать. Бакуго вложил его ладонь в свою и насильно выволок из комнаты. Он почти бегом протащил его по коридорам и лестницам и отпустил только в раздевалке. — Снимай всё, — сказал он, широко оскалившись, — Или тебе помочь?       Тодороки поднял насмешливый взгляд и принял игру. — Нууу, я порядком устал. Не откажусь от помощи.       Он приглашающе раскинул руки, и Кацуки медленно подошел к нему. Почему-то, после только что произошедшей между ними близости, не хотелось быть резким. Бакуго прикоснулся к мягким красно-белым волосам и пропустил пряди между пальцев. Он положил ладонь на теплую щеку, невесомо проводя по ней большим пальцем. Кацуки заглянул в недоумевающие глаза, а затем скользнул обеими руками мимо ребер Шото, и крепко прижал его к себе за спину.       Тодороки забыл, как дышать. Он устремил пустой взгляд в стену напротив, а затем медленно обнял Бакуго в ответ. Не вполне понимая, чем он заслужил это объятие, Шото решил его принять. Потому что это было здорово — обнимать Кацуки просто так. — Дай мне минуту, — услышал Тодороки хриплый голос возле своего уха, — И мы продолжим. — Хорошо, — прошептал он в ответ и крепче сжал Бакуго в своих руках.