Битва без причуд

      Свободный от учебы день начался для Бакуго с того, что он проснулся в обед. Раздраженный, недовольный каждым лучом солнца в окне и каждой надоедливой птицей на дереве, он плотно задвинул шторы и плюхнулся на стул возле письменного стола. Он только открыл глаза, а уже думает о вчерашнем дне. Зачем, ну зачем он предложил Тодороки провести ночь вместе? — «Все нормально, Бакуго, я справлюсь», — передразнил он вслух последние сказанные ему слова и яростно смахнул со стола все содержимое, — Конечно, ты справишься, черт бы тебя побрал! А как справлюсь я?!       Он и сам не знал, кому орал эти слова. Ему было абсолютно плевать, есть ли Киришима у себя в комнате или нет. Потому что его рев можно было слышать на весь коридор. Кацуки обхватил голову руками и упер локти в стол. Что вообще с ним происходит? Почему он так много думает о Тодороки-Сраном-Шото? Конечно, ему вчера была необходима поддержка, и он сам за нею обратился, но к чему было рассказывать ему про свое детство? Зачем он требовал от него улыбку? Зачем обнял?       Бакуго не верил, что вчера он был самим собой. Это был кто-то другой. Кто-то использовал причуду и влез в его тело, чтобы вести себя, как полный кретин. Однако, Кацуки очень хорошо понимал, что воспоминания о вчерашнем принадлежат ему самому, а не другому человеку, а значит, нет смысла искать виноватых.       Ему срочно необходимо прочистить голову. Бакуго резко поднялся со стула, и тот перевернулся. Он схватил вчерашние вещи и быстро напялил их на себя. Бегом спустившись вниз, он зарулил в душевую, чтобы почистить зубы и привести себя в порядок. Осознав, что он не мылся уже больше суток, ему пришлось вылезти из вещей и встать под прохладные струи воды. Душ не помог ему выгнать из головы непрошенные мысли, поэтому, наполовину мокрый, он натянул штаны и футболку, и бегом выбежал из академии.       Влажные волосы приятно охлаждали его лицо, хотя он и так всеми силами игнорировал жару. Он быстрым шагом шел туда, где ему всегда удавалось договориться с собой. В Центральный Парк. Обойдя широкие аллеи, он свернул на узкий участок без дороги, где, как он знал, стоит одинокая лавочка. Людей в парке в будний день было не много, но он все равно не хотел, чтобы его потревожила хоть одна душа.       Добравшись до заветной скамейки, он с размаху шлепнулся на задницу и обхватил голову руками. Прогулка по свежему воздуху помогла ему немного прийти в себя и поумерить злость. Но теперь ему оставалось только встретиться один на один со своими мыслями, и ни одна из этих мыслей ему не нравилась. Хотя бы потому, что каждая из них принадлежала Тодороки. Он слишком много думает о нем в последние дни, и он не может врать самому себе в лицо, что это не мысли о Двумордом ублюдке, который уже заебал его, а мысли о Тодороки Шото, который влез в его личную жизнь, не прилагая для этого больших усилий.       Бакуго размышлял о том, что он не справился. Он правда думал, что можно безвозмездно трахаться с человеком и ничего к нему не чувствовать. Он искренне верил, что установленные им правила помогут ему обозначить границы между интимным и личным, но он и тут проебался. Вчерашний отказ Шото задел его за живое. И почему он думал, что Тодороки захочет видеть его рядом еще немного?       Кацуки сердито теребил волосы на голове и понимал, что ему пора определиться с собственными чувствами. То, что происходит между ними сейчас, не обозвать одним словом. Они больше не трахаются бездушно ради получения собственного удовольствия. Они занимаются доверительным сексом, в котором не осталось места безликой грубости. С другой стороны, они и не пара, чтобы оправдать эту перемену в их близости. Что они такое? Может, ему поговорить с Киришимой? Нет, Бакуго не готов объяснять ему всё с самого начала. Он не вытерпит его реакции ни на что из этого. Но как ему быть, если он не может ответить себе на собственные вопросы?       Его мысли прервал внезапный шорох шагов по гравию. Перед ним буквально из воздуха возникла рыжеволосая девушка и изумленно уставилась на него желтыми, как у совы, глазами. В правой руке у нее был зажат скейтборд, а по левой ноге стекала толстая струйка крови прямо ей в кроссовок. — О, тут занято, — растерянно пробормотала она, а затем набралась смелости и громко протараторила, — Извините-пожалуйста-что-прерываю-вас-но-мне-очень-нужно-присесть-прям-срочно-умоляю!       Она швырнула в траву скейт и сложила руки в молитвенном жесте, низко склонив голову. Бакуго ошалело смотрел, как ветер колышет невообразимо рыжие волосы, и как кричаще красная рубашка неуместно контрастирует с зелеными джинсами. На поясе болталась оранжевая сумочка, которая, почему-то, была открыта. Он снова опустил взгляд и увидел, как в ее голени зияет красная дыра, из которой безостановочно течет кровь. — Зачем вообще спрашиваешь, дура! — рявкнул Кацуки и подвинулся, — Тебе хоть есть, чем обработать это…это…       Он не находил слов, указывая пальцем на ее рану. Девушка облегченно выдохнула, а затем резво опустилась рядом с ним на скамейку и достала из раскрытой сумки медицинский бутылек, ватные диски и бинт. Кацуки с минуту молча наблюдал, как она задирает штанину, болезненно морщась, а потом промакивает дисками поврежденное место. — И часто ты носишь в сумке аптечку? — поинтересовался он. — Не-а, — легкомысленно ответила девушка, зажимая в зубах бинт, — Ща долько што щето шупила. — Я нихуя не понял! — объявил Бакуго, выдирая из ее зубов повязку. — Я только что это купила, — повторила она, не отвлекаясь от манипуляций со своей ногой. — Как ты вообще тут оказалась? — подозрительно спросил Кацуки, потому что он был уверен, что не слышал ее приближения. — Долгая история, — махнула рукой она, а затем развернула ладонь вверх, — Верни бинт, пожалуйста.       Бакуго молча вложил ткань в ее руку и продолжил смотреть, как девушка ловко перетягивает смоченный антисептиком ватный диск, который она прилепила к ране. — Фух, — громко выдохнула она, стирая со лба пот и аккуратно спуская штанину назад, — Жалко джинсы! Папа меня убьет, когда узнает.       Кацуки слушал ее и впервые не знал, как реагировать. Эта болтливая девчонка мало того, что свалилась на него из воздуха, так еще и не стеснялась говорить все, что приходит в голову. — Спасибо, что разрешил присесть! — воскликнула она, ярко улыбаясь.       Ее лицо было таким же нелепым, как ее одежда. Вокруг желтых глаз красовалась роспись ярких веснушек. Нос курносый, и губы какие-то слишком пухлые. Будто ее пчела укусила.       Озадаченная внезапным молчанием парня, который только что обзывал ее дурой, она, как сова, склонила голову и гипнотизирующе уставилась на него. — Что ты тут делаешь? Я никогда никого не видела в этой части парка. — Какое тебе дело, — недовольно буркнул Бакуго, складывая руки на груди. — Да никакого, просто интересно, — улыбнулась она и принялась болтать ногами.       Да уж, господь не одарил ее и ростом тоже. Коротенькие ноги едва доставали до земли, что позволяло ей легко мотать ими в воздухе. — Ты мне кое-кого напоминаешь, — мрачно изрек Кацуки, думая о Киришиме, — Такого же, с шилом в жопе. — Твой друг? — весело спросила она. — Ага. — Круто! Мне часто такое говорят. Ну, про шило в жопе. Мол, сильно активная, громкая, тараторю постоянно… — И это тоже напоминает кое-кого, но другого, — подытожил Бакуго, рисуя в голове образ Деку. — Круто! Значит, мы могли бы быть друзьями, — хихикнула она, а затем устремила любопытный взгляд прямо ему в глаза, — Я Мари, а ты?       Бакуго сильно удивился тому, что она представилась по имени. Такое не принято, сначала говорят фамилию, имя тоже, но только, если хотят. А она просто сходу представилась, вынуждая его ответить тем же. — Я никто, — пробубнил Кацуки, еще не понимая, хочет он с ней разговаривать или нет. — Ну нет, ты точно кто-то! — возразила Мари, — Кто-то, кто спрятался на этой скамейке от всего мира, чтобы побыть одному. Не смотри на меня так, я хотела сделать то же самое. — Но я, выходит, помешал? — язвительно спросил Бакуго. — Ага! — не стесняясь, согласилась девушка, — Но это ничего! Я смогу побыть одна и потом. — Расскажешь, как ты тут оказалась? — Расскажу, если представишься.       Мари подмигнула ему и поправила на ушах сережки в виде тыквы. Кацуки плохо представлял, что за персонаж сидит перед ним. Это была какая-то сумасшедшая помесь Мидории и Киришимы, только смелее их обоих в четыре раза. — Кацуки. — Приятно познакомиться! — воскликнула девушка, и Бакуго оценил, что она использовала простой мах кистью вместо рукопожатия. — Ну рассказывай. — А, да, точно! Ну, я попала сюда с помощью своего квирка. У тебя есть квирк? — Есть, — ответил Кацуки, не поспевая за ходом ее мыслей. — Вот у меня тоже есть, только я хреново умею им пользоваться!       Бакуго честно не понимал, почему ее это веселит. Мари выглядела так, будто рассказывает уморительную шутку, а не признаётся в том, что плохо контролирует свою способность. — Только не говори, что ты умеешь телепортироваться, — недоверчиво посмотрел на нее Кацуки. — Типа того, — небрежно бросила она. — В смысле «типа»?! Это, блять, как вообще? — Нуууу, щас расскажу! Или покажу, так будет нагляднее.       Мари встала на ноги и отошла от лавочки примерно на пять метров. Бакуго смотрел не моргая, но все равно не понял, как она растворилась в воздухе. Он просто увидел, как девушка протягивает вперед руку, будто хочет за что-то схватиться, а в следующую секунду прямо перед ним открылась невидимая дверь, и из черной пустоты на траву вышла Мари. Она закрыла видимую только ей дверь, и темнота, из которой она появилась, слилась с окружающей средой, будто ее тут вообще не было. — Охуеть, что это щас было? — пробормотал шокированный до глубины души Бакуго. — Ну, вот такой квирк, — замялась Мари, а затем вмиг повеселела, — Хочешь расскажу, как это работает? — Хочу, — искренне кивнул Кацуки, который никогда раньше не видел ничего подобного. — Я вхожу и выхожу в дверь, чтобы телепортироваться. Когда я протянула руку, я схватилась за ручку. Но, когда я вхожу в дверь, я тут же выхожу через другую, которую мысленно материализую в месте, которое хорошо знаю. Вот только… Помнишь, я сказала, что плохо умею пользоваться причудой? — Ага… — Я не умею ставить дверь на дальние расстояния. Когда я упала со скейта и повредила ногу, я хотела попасть домой. Но мой дом на другом конце города. Поэтому мне пришлось переместить себя в аптеку, а потом сюда. — Так вот почему у тебя всё было с собой, — наконец понял Бакуго. — Ага! Я даже сумку закрыть не успела, так торопилась!       Все встало на свои места. Ее эффектное появление, ее открытая сумка и ее удивление при виде неожиданного гостя на лавке. Кацуки подумал, что это даже странно, что они ни разу тут не пересеклись. Раз уж они оба знают про это место. Хотя, не то чтобы он так уж часто сюда приходил. — Тебе надо поступить в ЮЭЙ, — серьезно сказал он, и Мари слегка покраснела, — И стать героем. Ты можешь горы свернуть с такой причудой. — Я, — вдруг впервые за весь диалог засмущалась девушка, — Я провалила вступительный экзамен. — О, — тупо сказал Кацуки, даже не подумав о таком исходе. — Да ерунда, — отмахнулась девушка, — Я все равно ни на что не гожусь.       Бакуго смерил ее пристальным взглядом. У этой девчонки загонов целая куча, а она все равно умудряется быть веселой и общительной. Если бы только она избавилась от своих головняков, могла бы стать охренительным героем. Пока он об этом размышлял, на него обрушилось осознание того, что он сам не лучше. Заморочил себе голову и просто сбежал как можно дальше от возможности случайно столкнуться с Тодороки. Мысли о Шото тяжелым обухом упали ему на голову, и он даже не заметил, что его молчание затянулось, и он задолжал Мари ответ. — Тоже грузишься? — спросила девушка, гипнотизируя его своими совиными глазами, — Понимаю.       Она села обратно на лавочку и снова принялась болтать ногами туда сюда. Бакуго хотелось что-то ей ответить, но он не мог найти слов. Что тут скажешь? Да, я пришел сюда, чтобы привести мысли в порядок, но у меня нихрена не получилось. Это и так видно по его удрученной роже. — Эй, Кацуки! — вдруг весело позвала его Мари и заглянула в глаза. — Что? — ошарашенно ответил Бакуго, не привыкший слышать свое имя ни от кого, кроме семьи. — А давай станем лучшими друзьями на час? — Чего?       Он взглянул в веснушчатое лицо и осознал, что она не шутит. Девушка задала вопрос вполне серьезно. — Ну, тебя явно что-то беспокоит, и тебе, как я поняла, не с кем поделиться? Прошу, прости меня, если я ошибаюсь, но мне так показалось. — Тебе не показалось, — сознался Бакуго, отворачивая лицо. — У меня то же самое, — ткнула себя в солнечное сплетение Мари, — Вот я и подумала… Хочешь поговорить о том, что нас тревожит, в укромном месте? — Я не понимаю… — пробормотал Кацуки, вновь не поспевая за ее болтовней. — Извини, я объясню, — активно кивнула девушка и развернулась к нему лицом, — Я предлагаю нам на целый час стать самыми близкими людьми на свете. Будто мы знаем друг друга всю жизнь. Ты, не скрывая ничего, расскажешь мне, что тревожит тебя, а я поделюсь тем, что волнует меня. А когда мы договорим, я просто уйду, и мы больше никогда не встретимся. Как тебе идея?       Идея чертовски сумасшедшая — вот, что хотел сказать Бакуго, но, почему-то, язык не повернулся. Это звучало заманчиво. Собственно, почему бы и нет? Он ничего не теряет. На данный момент, эта идея казалась ему лучше той, где он сидит на лавочке один и рвет на себе волосы. — Я согласен, но я не понял одного… Что ты называла укромным местом? — О! Чуть не забыла, — воскликнула Мари.       Она резко протянула руку вперед, повернула невидимую ручку, и Кацуки увидел перед своим лицом прямоугольник темноты. Мари тут же зашла внутрь, но не исчезла. Бакуго во все глаза смотрел, как она непринужденно стоит посреди черного ничего и разводит руками. — Последний год я изучала свой квирк, — послышался ее голос, как из гулкого коридора, — И обнаружила, что пространство между телепортами — это, своего рода, третье измерение, называй, короче, как хочешь! Но я сумела отделить это пространство между порталами и выяснила, что могу находиться в нем столько времени, сколько захочу. — Ты… Я в ахуе, — только и смог ответить Кацуки, внимательно вглядываясь в «комнату», где стояла Мари, и даже сумел рассмотреть что-то вроде пола. — Это очень крутое место! — обиженно воскликнула девушка, хотя Бакуго и не собирался ее обижать, он был искренне потрясен. — И ты предлагаешь мне зайти туда? — наконец понял он, что она имела ввиду под укромным местом. — Да, — кивнула Мари, а затем нелепо почесала голову, — Вот только тут темновато. Подождешь минуту? Я сейчас вернусь!       И, не дожидаясь ответа, она испарилась в воздухе точно так же, как и в прошлый раз. Бакуго глупо хлопал глазами, глядя на колыхающуюся от ветра листву деревьев. Окружающий его парк теперь тоже казался ненастоящим. За считанные минуты ему показали самый чокнутый квирк на свете, и тут же исчезли. Кацуки, не успев еще переварить увиденное, уже снова наблюдал, как из темной комнаты выходит Мари, держа в руках ночник в виде кита, мерцающий красивым голубым свечением. — Где ты это взяла?! — заорал окончательно сбитый с толку Бакуго. — У своей подруги, — пожала плечами девушка, — Она живет возле парка, тут делов-то на пять секунд. — А подруга об этом знает?! — Не-а, ну я же всё верну на место! — Тебе нужно поучиться вежливости, а то из-за своей причуды так скоро и светильник с магазина спиздишь, и решишь, что это нормально! — Я не собираюсь пиздить светильники, — надула губы Мари, — Не переживай, подруга привыкла! — Да уж надеюсь, — скептически смерил ее взглядом Бакуго. — Ну что? — спросила его Мари и толкнула ногой невидимую дверь, которая тут же распахнулась за ее спиной, — Зайдешь? — Зайду, но, чтоб ты знала, последний раз, когда меня куда-то телепортировали, я попал прямо в руки Альянса Злодеев. — Да ну нафиг?! — выпучила глаза девушка, и чуть не уронила ночник на гравий. — Забей, пошли уже, я же обещал стать твоим лучшим другом, а значит, я должен тебе доверять. Если ты меня обманешь, то это будет только мой просчет. — Я тебя не обману, — серьезно пообещала Мари, глядя прямо ему в глаза.       Бакуго поднялся с лавки и осторожно заглянул внутрь портала. Девушка подняла ночник повыше, чтобы осветить маленькое, буквально метр на метр пространство. — Извини, я еще не умею его расширять. Придется потесниться. Зато нас ни за что никто не подслушает!       Кацуки промолчал, а затем, вдохнув поглубже, шагнул в неизвестность. Его ноги тут же ступили на твердое покрытие, но, взглянув вниз, Бакуго даже не смог дать название этому покрытию. Он словно стоял внутри черного куба. И стены, и пол, и потолок, всё было черным, как смола.       Мари поставила в самом центре голубого кита, а затем притворила за собой дверь. Весь внешний шум тут же исчез. Кацуки никогда не слышал такой тишины. Она не была нарушена ничем. Ни тиканьем часов, ни ветром, ни пением птиц. Здесь было опустошительно тихо. Когда Мари заговорила, Бакуго отметил, что ее голос перестал звучать гулко. Они словно находились в крошечной комнате с мощной звукоизоляцией. Он сел по левый бок от кита, а девушка пристроилась справа. Ее рыжие волосы от голубого цвета казались теперь слегка зеленоватыми. Но он почти их не видел, в слабом свечении ночника проступала только часть ее одежды и лицо. — Кацуки, пришло время поговорить. Если ты чувствуешь себя неловко, я могу начать первой. — Да, так будет лучше, — сразу же согласился Бакуго, не представлявший с чего вообще можно начать.       К тому же, он не мог отрицать, что его заинтересовала своеобразная личность этой странной девушки. Ему даже было интересно узнать, что такое может тревожить подобного человека. — Если вкратце, все мои заморочки идут из детства, — начала свой рассказ Мари, — Я единственный ребенок в семье. Моя мама умерла во время родов. И, полагаю, отец частично винит в этом меня. Когда я была совсем маленькой, я не понимала, почему он злится на меня, когда выпивает. Но, повзрослев, я осознала, что он так и не пережил потерю жены, и забота о ребенке в одиночестве совсем его не обрадовала. Тем не менее, я выросла такой, какая я есть. Безалаберной пацанкой, которая делает только то, что ей нравится. Папа, конечно, против. Много лет он мечтает о том, чтобы я стала врачом. Думаю, ты понимаешь, откуда ноги растут. Своеобразная месть за потерю жены. Стань врачом, спасай жизни.       Бакуго слушал внимательно, впитывая каждое слово. Уже не нужно было догадываться о том, откуда у нее такой образ. Короткая стрижка, скейтборд, болтовня без пауз. Девушка воспитала себя самостоятельно и, не имея в пример женственного образа, стала больше похожа на мальчика, чем на девочку. — Папа не знает о том, что у меня есть квирк.       Кацуки резко отпрянул назад и стукнулся затылком о черную стену. — Как это вообще возможно?! — Когда мне было 6 лет, я зашла в первую неосознанно материализованную мной дверь и выпала у детского магазина. Наверное, я просто думала об этом месте, поэтому и оказалась там. Папа искал меня до самого вечера, хотя магазин был в четырех кварталах от дома. Полагаю, он просто не сразу обнаружил мою пропажу.       Мари грустно улыбнулась, и Бакуго вдруг искренне стало ее жалко. Не нужная никому, напуганная и потерянная в пространстве. Такую жизнь не пожелаешь ни одному ребенку. — Со временем я обнаружила, что, когда я думаю о каком-то месте, у меня перед глазами открывается дверь. И, если пройти в нее, я окажусь в этом месте. Будучи ребенком, я думала только о всякой ерунде, которая была вокруг моего дома и детского сада, поэтому попадала то в магазины, то в общественные центры. В 7 лет я пошла в школу, и, однажды, сильно напугала резким появлением мальчика из своего класса. Я не знала, что он болен. Внезапный испуг спровоцировал у него приступ эпилепсии. И я долгое время не пользовалась квирком. Это была дополнительная причина, почему я не рассказала ничего отцу. В 6 лет мне просто было страшно, и я не понимала, что со мной происходит, а в 7 я осознала, что мои способности пугают людей и завязала с причудой. Когда мне было 9, я встретила Тору. Ты ее знаешь, как мою лучшую подругу с ночником в виде кита. У Тору не было квирка, и она очень переживала из-за этого, потому что мечтала стать героем. Тогда я открылась ей, рассказала о своей причуде, и она стала первым человеком, который ею восхитился. Я пообещала ей стать героем. И вот, спустя шесть лет, я, в тайне от отца, подала документы в ЮЭЙ и мне предложили сдать сначала теоретическую часть. Как ты уже понял, я ее завалила.       Бакуго кивнул, начиная понимать, к чему ведет Мари. Она, как и он, запуталась в себе, только Кацуки запутался в чувствах, а девушка заплутала в своем жизненном предназначении. — И вот теперь, Кацуки, я катаюсь на скейте и даже не знаю, кто я. Папа пьет, родственники живут в другой стране, да я их и не знала никогда. Тору ждет от меня великих свершений, а я даже не знаю, хочу ли я этого. Моя проблема в том, что я не понимаю, что я должна делать… — Почему ты решила, что ты кому-то что-то должна? — Нууу, — неуверенно протянула Мари, — Я, как минимум, обещала Тору стать героем. — Поверь мне, ты уже герой, если сидишь сейчас здесь со мной. Не знаю, как ты это сделала, но обычно я не откровенничаю так с людьми. — По тебе видно, что ты колючка, — Мари дерзко высунула язык и подмигнула. — Ты даже не представляешь, насколько великие у тебя способности к убеждению, если я до сих пор еще не попытался тебя взорвать. — Так твой квирк — это взрывы? — округлила глаза девушка, — Как круто! — Круто, не то слово, — согласился Бакуго, а затем склонился к ней поближе, — Послушай теперь меня, Мари. Обещания — это важно. Но, во-первых, важнее всего понять, что ты — не Тору. Не ввязывайся в чужие мечты. — Но я уже… — начала было девушка, но ее перебили. — Да, ты уже дала обещание. Но если твоя Тору не полная дура и действительно хороший друг, она выслушает тебя и примет все, как есть. А если нет — то грош ей цена. — Было бы еще хорошо знать, ради чего я отказываю ей в этом. Вдруг я и правда хочу стать героем, просто еще не до конца приняла это. — Поверь мне, если ты, посмотрев в детстве прямые эфире со Всемогущим, не захотела стать хотя бы чуть-чуть такой же, как он, то это уже никогда не случится. — Всемогущий офигенный! — благоговейно произнесла Мари. — Ага. Так вот. Во-вторых, если ты хочешь стать героем, ты станешь им и без причуды. Герои определяются не по квирку, с квирком у них просто больше возможностей. Но у нас в ЮЭЙ есть девушка, причуда которой позволяет ей видеть один единственный предмет на расстоянии пяти километров. Но она забила на это и просто стала изобретателем. Мэй создала нам всем дополнительные элементы для костюмов, и они работают офигенно. Потому что она использует мозги, а не причуду. Понимаешь, о чем я? — Понимаю, — прошептала потрясенная девушка. — В-третьих, неужели нет ничего, что тебе очень нравится? Давай опустим катания на скейте. Что ты любишь делать, что тебя интересует? — Я очень люблю читать книги по психологии! — воскликнула Мари, а затем поникла, — Только не осуждай меня. — С чего мне тебя осуждать? — Папа всегда говорил, что психология — это расплывчатая наука, и специалисты этого поля просто тянут из людей деньги, а пользы не приносят. — Разуй глаза, — грубо сказал Кацуки, — Не всё, что говорит твой отец — прописная истина. Знал я одного такого отца, который верил только в свои идеалы, и в итоге искалечил жену и детей. Получается, он был прав? Получается, должно быть принесено столько жертв, чтоб его сынок стал примерным героем? Он даже взял ту женщину в жены только потому, что надеялся нарожать детей, которые уместят в себе оба их квирка. — Какой кошмар, — воскликнула Мари, прикрывая рот ладонями. — Жизнь — это вообще кошмар. Не позволяй никому помыкать собой. Лучше возьми свои книжки по психологии и найди в них ответ, как избавиться от давления чокнутого папаши. — Спасибо, Кацуки, — пробормотала девушка, низко склоняя голову. — Я еще не закончил, — громко сказал Бакуго, а затем легонько дал ей щелбан прямо по лбу, — Если ты пошевелишь мозгами, которые у тебя явно есть, то поймешь, что ты уже давно нашла свой ответ, просто отказываешься его видеть из-за гнета общественности. — К чему ты клонишь? — Как тебе такое — стать психологом для профессиональных героев? — Ты не шутишь?! — ультразвуком завопила Мари и полностью спрятала лицо за ладонями. — Ни капельки, — серьезно ответил Кацуки. — Кацуки, я бездарность. Не смогла даже сдать теоретическую часть экзамена… — Потому что тебе был до лампочки этот экзамен. Я почти уверен, что ты не особо и старалась. — Но как я… Что мне… — Возьми то, что приносит тебе удовольствие и обрати это в свою силу. Наличие квирка не обязывает тебя становиться героем или злодеем. Ты только прикинь, как будет круто телепортировать людей к себе в кабинет. — Ты не серьезно, — рассмеялась, наконец, Мари, и перестала прятаться. — Я всегда серьезен. Мы с тобой знакомы примерно пару часов, а я уже сижу перед тобой все равно, что голый. Никто и никогда не слышал, чтобы я так много говорил, и при этом не орал. Ты — первый человек, которому я протянул руку и доверился, не зная о тебе ничего. — Я просто болтливая… — попыталась возразить девушка. — Обаяние — часть профессии психолога. Тебе необходимо расположить к себе человека, чтобы он смог тебе открыться. Если бы ты знала меня по-настоящему, ты просто охренела бы от того, как я сейчас не похож на самого себя. Ты, не причинив мне и капли вреда, вынудила открыть рот и говорить. Это дорого стоит, Мари. — Ты очень добрый, — тепло улыбнулась девушка, — Повезет тому, кто станет твоей парой. — Сильно сомневаюсь, — поспешил ее заверить Бакуго. — А я не сомневаюсь, — решительно ответила она, — Может, сейчас ты и не похож на себя настоящего, но ты — это ты, а значит, ты можешь быть таким с тем, кому доверяешь. Я уверена, если и есть человек, который тебя любит, он давно разглядел твою доброту. — Как ты ловко перевела тему, — недовольно пробурчал Кацуки. — Мы достаточно поговорили обо мне. И ты очень мне помог, я даже не надеялась, что после нашей встречи у меня появятся планы на свою жизнь. — Я рад, — искренне сказал Бакуго.       Они немного помолчали. Мари поковыряла пальцем хвостик голубого кита, собираясь с мыслями, а потом вскинула взгляд вверх. — Ну давай, рассказывай, кто разбил тебе сердце.       Кацуки резко ощутил, что ему не хватает воздуха, хоть он и прекрасно знал, что в этом пространстве вообще нет определенного понятия о том, что такое воздух. — А еще говоришь, что ты бестолковая, — усмехнулся Бакуго, — Как ты поняла, что меня тревожит? — Язык тела, сомнения в себе, как в потенциальном партнере для кого-то, а еще… У меня потрясно работает гей-радар.       Кацуки покраснел до корней волос и лишь надеялся на то, что Мари не может увидеть этого в тусклом голубом свечении маленькой комнаты. — Я как-то еще самому не успел себе в этом признаться, а ты уже вот так, без вступлений… — Извини, если я тебя задела, просто мне показалось, что ты избегаешь разговора о своих переживаниях и замыкаешься в себе так сильно потому, что это неловкая тема. — У тебя потрясная интуиция, — искренне сделал комплимент Бакуго. — Расскажешь мне о нем? — попросила Мари и приготовилась слушать. — Расскажу. А после этого, наверно, буду молчать неделю, потому что исчерпаю лимит разговоров. — Ничего, нагонишь потом, — хихикнула девушка, а затем жестом предложила ему продолжить говорить. — Я учусь в классе с одним парнем… — начал Бакуго.       Он сосредоточился на том, чтобы открыть Мари свое сердце, хотя бы потому, что она только что сделала то же самое. Но еще и потому, что он больше не мог держать эти мысли в себе. — Он… Тихоня, в общем, и вообще редко отсвечивает. С самого начала учебного года он жутко меня бесил. На то было много разных причин, но основная — меня бесят все. В общем… Прости, мне очень сложно говорить. — Ничего, Кацуки, все нормально. Если очень трудно, я не буду настаивать. — Нет, подожди, — ответил он, выбрасывая руку вперед, — Я скажу. — Хорошо, — кивнула девушка и приготовилась слушать дальше. — Нас застали за дракой, и после этого впаяли две недели отработки. И на этой отработке… В общем, так получилось, что мы… — Переспали? — предположила Мари, и Бакуго кивнул. — Типа того. Но это было очень странно, потому что ни он, ни я не вели себя тогда, как обычно. Как я и сказал, он тихоня, но почему-то начал бросать в мою сторону унизительные реплики. Я не сразу понял, но меня такое… Мне такое… — Тебя это возбудило, я поняла, — кивнула девушка.       Кацуки внимательно присмотрелся к ее желтым глазам, ища в них насмешку или осуждение, но ничего такого не нашел. Мари слушала внимательно, готовая помочь словом в любой момент, когда он запинается или смущается. — В общем, не знаю толком, что зацепило его, но это получилось взаимно. И, таким образом, мы начали проводить время подобным образом все чаще. И, когда все дошло до откровенного секса, я решил установить несколько правил. — Правил? — Да, сначала я запретил ему на меня смотреть. Ну… Понимаешь, это… — Ты смущался? — Нет. Я боялся, что если буду смотреть ему в глаза, то мы станем ближе, и это испортит все. — Понимаю, тогда ты хотел только его тело. — Д-да, наверное, — неуверенно протянул Бакуго и, вновь собравшись с мыслями, продолжил, — Потом было второе правило. Никаких поцелуев. — Извини, а как давно это происходит между вами? — Несколько месяцев…       Впечатленная Мари громко присвистнула. — И за это время вы ни разу не целовались? — Ни разу. — Поняла, ты исключил любую романтическую близость — подытожила девушка, — Продолжай, пожалуйста. — Третье правило самое тупое, — краснея до невозможности, сказал Бакуго, — Я всегда сверху. — О, понятно. Значит, ты провел границу и тут.       Кацуки потрясенно смотрел в желтые глаза. Что бы ни говорила Мари, в ее словах не было ни капли осуждения. Смог бы он поговорить так с кем-то еще? — Да, я всегда стараюсь все контролировать. Но, даже так, он умудрялся раз за разом перехватывать этот контроль. — Он мне нравится, — улыбнулась вдруг девушка, а затем хлопнула себя по губам, — Прости, прости, опять я болтаю! Но просто… Вы звучите так гармонично вместе, я забылась.       Бакуго совсем не обиделся на ее слова. Злиться на Мари оказалось невозможным. Она буквально еще ни разу не задела его эго, всеми путями увиливая от опасных ответов. — Но все равно всё изменилось, — горько сказал Кацуки, и девушка затаила дыхание, — Я наустанавливал столько правил, и все равно… Мы точно стали ближе. Пусть это и проявляется только в сексе, но я клянусь, что я стал относиться к нему по-другому. Я вообще не помню, когда мы спали последний раз из-за того, что он наговорил мне гадостей, а я прогнулся под него. — Ты жалеешь? — О чем? — О том, что все изменилось вот так. — Я не знаю, — честно ответил Бакуго, — Это и привело меня на ту лавочку, где мы встретились. Я не хочу пересказывать тебе все моменты, которые перевернули ход событий, потому что это уже не важно. Всё уже безвозвратно изменилось, и я не знаю, что мне делать.       Он поднял взгляд во внимательные желтые глаза и грустно улыбнулся. — Можно я спрошу кое-что? — серьезно посмотрела на него Мари, и Кацуки вдруг впервые стало сильно не по себе, будто ее точные вопросы сейчас вытянут из его души все, что он так долго там прятал. — Спроси, — решился он. — Ты хоть раз думал о том, что хочешь нарушить хотя бы одно из своих правил? — Я думал об этом сто раз, — прошептал Бакуго прежде, чем успел подумать.       Девушка молчала, и Кацуки наблюдал за ней, не отвлекая от мыслей. Он понимал, что говорит. И очень хорошо знал, что его собеседница тоже все понимает. Дело было лишь в том, кто скажет очевидное вслух. — Что ты думаешь о нем? — вдруг спросила его Мари. — Что думаю? — недоуменно уставился на нее Бакуго. — Что думаешь о его характере, о его внешности? О его жизни в целом?       Кацуки ненадолго задумался. В голове всплыл недавний разговор с Киришимой, где он описывал ему свою девушку. И вдруг показалось, что это было сто лет назад. — Думаю, что он очень много пережил, и все равно остался сильным. Что он чертовски привлекательный, и это знает буквально каждый в академии. И что я эгоистично счастлив, что он достался мне, а не кому-то еще. — Значит, считаешь его своим? — Ну, в каком-то смысле… — Да ни в каком смысле он не твой, — вдруг развела руками Мари, и это разозлило Бакуго. — Повтори, — прорычал он, сжимая кулаки. — Кацуки, ты трахаешь его, но это не делает его твоим. — А чей он тогда? Достояние общественности? — язвительно поинтересовался Бакуго. — Он — это он. Отдельная личность, со своим мнением. Ты хоть раз спрашивал его, чего он хочет?       Кацуки молчал. Он начинал не на шутку закипать. Этот разговор нужно сворачивать. — Хоть раз интересовался, что он на самом деле думает о твоих правилах?       Не желая взрывать крошечное пространство, в котором находятся только они вдвоем, Бакуго изо всех сил сдерживал порывы ярости. — Хоть раз дал ему возможность сказать тебе что-то, не боясь нарваться на твою грубость? — Ты ничего о нем не знаешь, — прорычал Кацуки. — Ну тогда укажи мне, в чем я ошиблась?       Бакуго больше не мог терпеть. Он вскочил на ноги, и голубой кит опрокинулся на бок. — Ты думаешь, что видишь меня насквозь, но я ненавижу дешевые трюки! Я рассказал тебе всё, а ты что делаешь в ответ? Заваливаешь меня вопросами?! О, ну так я тебе отвечу.       Кацуки уже был не в себе. Глаза заполонила бешеная ярость, и все, что он сейчас хотел сделать — это разбить каждую догадку Мари о скалы правды. — Срать я хотел, что он думает о правилах. Если у него есть яйца, он скажет мне всё, не боясь нарваться на грубость, или как ты там это назвала! Я могу накатать тебе гребаную диссертацию о том, почему он не сраное ссыкло! Я никогда не связался бы с человеком, который не может за себя постоять! — А что если он влюблен в тебя и боится пойти против твоих правил, потому что тогда потеряет тебя насовсем? — Это невозможно, — категорически заявил Бакуго. — Почему? — Потому что меня невозможно полюбить! — Почему? — продолжала допытываться девушка. — Потому что… Я не гожусь для отношений. — Это не помешает тебя полюбить. — Он не любит меня! — Ну тогда отпусти его, — развела руками Мари. — В смысле? — дрожащим от гнева голосом спросил Кацуки. — Зачем тебе это всё? Если ты уверен, что он тебя не любит, то почему ты проводишь с ним время? Тебе настолько насрать на самого себя? — Мне не насрать! — Ну так отпусти его, ни к чему держаться за человека, которому ты безразличен. — Я не могу его отпустить! — Почему? — Потому что он нужен мне! — рявкнул Кацуки и тут же затих.       Наступила тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием Бакуго. Мари сидела на полу в позе лотоса, и на ее лице медленно расцветала улыбка. — Бинго, — подмигнула она. — Ты специально так сделала, м? — спросил он, уже заметно успокоившись. — Что сделала? — приподняла брови девушка. — Вынудила меня разозлиться. — О, я просто подумала, что тебе так будет легче говорить. — Ты — чудовище. — А я знаю, — вытянула губы девушка и распрямила ноги.       Бакуго еще немного постоял на ногах, а затем сел в прежнее положение и перевернул кита на пузико, как и раньше. — Ну и что теперь делать? — тихо спросил он у кита, но тот промолчал. — Поговори с ним. — Я не смогу, — отказался Кацуки. — Ээээх, не повезло этому парню, — протянула Мари. — В смысле? — Повелся с таким трусишкой, — она ткнула его пальцем в переносицу и склонила набок внимательный взгляд совиных глаз, — Говоришь, что не связываешься с теми, кто не может за себя постоять, а сам боишься ответить за свои чувства. — Какие чувства?! — опять взревел Бакуго, — Я… — Да вот эти чувства, тупица, — спокойно сказала она, кладя ладонь на его бешено бьющееся сердце. — Сама тупица, — только и смог вяло защититься Кацуки.       Они немного помолчали. Мари громко вздохнула и причесала пальцами волосы. Бакуго сидел и молча пялился в черный пол. В его отражении он видел танцующую сияющую пыль, которая отражала синий цвет ночника. — Хочешь вернуться в парк? — предложила девушка. — Да, — хрипло согласился Кацуки.       Она медленно взяла с пола ночник, и Бакуго поднялся следом. В следующую секунду она отвела руку в сторону и легонько толкнула стену. В темноте появилась прорезь света, из которой было видно качающиеся на ветру деревья.       Когда они ступили на гравий, Мари погасила ночник, взяла его в захват подмышку, а затем подняла с травы свой скейтборд, который одиноко ожидал их возвращения. — Что ты теперь будешь делать? — спросил девушку Кацуки. — О, я? Нууу, сначала верну ночник на место, а потом поеду домой на скейте. — Да я не об этом. — А! Нуууу, — она почесала затылок и улыбнулась, — Попробую послушать свое сердце и изменить свою жизнь. — Вот и молодец, — одобрительно улыбнулся он в ответ. — Подкинуть тебя до академии? — хихикнула Мари, — Тут совсем близко. — Я бы не отказался еще разок воспользоваться твоим квирком, это круто. — Спасибо, — слегка смутилась девушка, а затем предложила свою ладонь, — Ну, смелее.       Бакуго взял ее за руку и пошел следом. Мари провела его через сквозную дверь, и в следующую секунду Кацуки уже смотрел на ворота академии. — Жесть, — только и смог сказать он, удивленно разглядывая знакомое наизусть место. — А то, — подняла большой палец девушка, затем отпустила его ладонь, а сама осталась внутри темной комнаты.       Кацуки обернулся посмотреть на нее в последний раз. Он окинул взглядом непослушные рыжие пряди, солнечные веснушки вокруг желтых глаз и дурацкий курносый нос с пухлыми губами. Потом глянул на дыру в джинсах, по краям которой уже подсохла кровь, и в прорези было видно красноватый бинт. — Лучше обработай еще раз прежде, чем поедешь домой, — сказал он, поднимая ладонь в прощальном жесте. — Обязательно, — подмигнула девушка и отступила назад, оставляя в проеме двери только лицо, — Удачи, Кацуки. — И тебе, Мари, — сказал он, и улыбающееся лицо растворилось в воздухе.       Бакуго стоял у ворот ЮЭЙ и думал о том, какой он везучий. Роковая встреча с этой девушкой помогла ему открыть глаза и встретиться взглядом с реальностью. У него все еще было ощущение, будто он находится в каком-то другом мире, но, когда он увидел идущего в сторону стадиона Киришиму, его лицо озарила трогательная улыбка. Он дома.