Битва без причуд

      Прошло 2 недели, и в ЮЭЙ началась подготовка к «Культурному Фестивалю». Участие принимали все классы, и общее настроение было совсем не учебным. Класс 1А, веселясь во всю, создавал декорации. Коллективно было решено устроить музыкальное выступление, главой которого будет Джиро. Она же вокалистка, и она же организатор. Заручившись поддержкой всех ребят до единого, девушка организовала собственную рок-группу. Ребятам критически не хватало барабанщика, но, узнав, что Бакуго когда-то учился на них играть, Джиро слёзно уговаривала его принять участие. Не в силах скандалить с девушкой, к которой у Кацуки никогда не было претензий, он согласился, и, как и ожидалось, даже в таком деле выкладывался на все сто. Репетиции музыкантов проходили так же часто, как у танцоров. Танцполом руководили Иида и Мидория, а за спецэффекты и поддержку со стороны взялся Тодороки.       Из-за сильной загруженности, Шото и Кацуки не могли проводить вместе столько времени, сколько хотелось, и это сильно отражалось на настроении Бакуго. Если кто-то косячил на репетиции, он устраивал скандалы и вынуждал всех начинать всё с самого начала, отказываясь делить выступление на несколько частей. Хоть это и было его прихотью, именно таким образом Каминари и Токоями довели до автоматизма свою игру на гитаре, поэтому, после особенно успешной репетиции, они дали друг другу громкое и гордое «пять».       Шото тоже скучал по Кацуки, но у него не было времени даже разок заглянуть на репетицию. На его плечи свалилась ответственность за организацию целого пространства от пола до потолка, где нужно было уместить действие множества квирков во время выступления, и убедиться, что никто не пострадает. Утром на учебе, а после — на подготовке к фестивалю, и в конце дня ни у кого не оставалось сил на что-то еще. Довольный своей работой, но расстроенный, что не увиделся с Бакуго, Тодороки уходил спать. И, едва его голова касалась подушки, он проваливался в глубокий сон.       В день выступления ребята сильно нервничали, и у кого-то даже крутило живот от нервов. Каминари и Киришима несколько раз навестили туалет, а Иида суетливо раздавал таблетки от тошноты всему классу. Очень хотелось бы пресечь массовую истерию еще на корню, поэтому Урарака взяла на себя заботу о женской части класса, по очереди успокаивая каждую одноклассницу, у которой замечала в глазах хтонический ужас. Совместными усилиями класс был приведен в порядок, и даже как-то появился боевой настрой.       Шото как раз перепроверял прочность балок, по которым планово должны пробежать несколько человек, когда увидел, что в сторону репетиционной идет Бакуго, крутя в руках барабанные палочки. — Кода, не подержишь это? — торопливо попросил он товарища, перекладывая ему в руки концы толстых тросов, охватывающих деревянные колонны.       Тодороки бегом промчался в музыкальный класс и застенчиво заглянул в проем двери. Джиро что-то говорила группе, но он искал взглядом только одного человека. Когда он увидел Кацуки, то его сердце трепетно вздрогнуло. Бакуго сидел за установкой в оранжевой футболке и сосредоточенно проверял положение каждой детали барабанного сета. Его лицо было хмурым, как и обычно, но еще на нем отражалась полная готовность к действию. Шото проследил взглядом за тем, как Кацуки проводит рукой по и так всклокоченным волосам и глубоко вздыхает. Вдруг он нахмурился и несколько раз моргнул, а потом его взгляд упал на человека в проеме двери. И его лицо тут же разгладилось, ушла вся хмурость черт, и на губах заиграла легкая улыбка. Он не видел Тодороки с 8 утра. И то они столкнулись случайно на лестнице, когда по ней всей толпой шагали и остальные одноклассники, чтобы встретиться в гостиной в назначенное время. Шото помахал ему рукой и тепло улыбнулся. Кацуки склонил голову, любуясь тем, каким ухоженным и опрятным выглядел его парень сегодня. Вдруг очень захотелось подорваться с места и выбежать за дверь, чтобы там сжать в своих объятиях Тодороки до хруста костей, но Джиро все еще что-то говорила, и Бакуго пришлось вернуть свой разум к другим мыслям.       Не желая больше никому мешать, Шото на цыпочках развернулся и зашагал прочь. Очень несвоевременная мысль, но Кацуки выглядит чертовски горячо за барабанной установкой и с палочками в руках. Тодороки уверен, что если бы Бакуго был популярным музыкантом, а не будущим героем, то он и тогда влюбился бы только в него. Как можно быть таким сексуальным?       На полпути до кулис Шото на полном ходу врезался в несущееся куда-то зелено-оранжевое пятно, и оказалось, что это Деку в танцевальном костюме бежал до учительской, чтобы передать сообщение Айзаве о готовности танцоров. — Ой, извини, Шото, — сразу же принялся кланяться Мидория. — Ничего, ты почти меня не задел, — успокоил его Тодороки, разглаживая помятые места на пиджаке друга. — Как подготовка? — улыбаясь, спросил Изуку. — Всё готово, я уже перепроверил аппаратуру 4 раза. — Здорово, — искренне сказал Деку, заглядывая за плечо Шото, — Это музыкальный класс? Как там Каччан? — Кажется, готов. По крайней мере, выглядит так, будто затыкает насмерть барабанными палочками любого, кто сейчас отвлечет его от репетиции. — В своем репертуаре, — широко улыбнулся Мидория, а затем вдруг оглянулся по сторонам на наличие посторонних ушей и тихонько спросил, — Ну а… Как дела с Каччаном у тебя? — У меня? — переспросил Тодороки, чувствуя, как краснеет. — Вы, кажется, снова стали ладить, — аккуратно заметил Деку. — Да, у нас всё хорошо, — промямлил Шото, отводя застенчивый взгляд.       Изуку хихикнул в кулак, а затем ободряюще положил руку на напряженное плечо друга. — Я знаю, тебе некогда сейчас думать обо мне, у нас то стажировка, то учеба, то фестиваль. Но давай как-нибудь после всей запары соберемся, как в старые добрые? — С удовольствием, — кивнул Тодороки, наконец смело заглядывая в смеющиеся зеленые глаза. — Вот и ладненько! — радостно воскликнул Изуку, хлопая в ладоши, — Может, хоть тогда мне расскажешь, почему вы начали встречаться.       С этими словами Мидория подмигнул и продолжил свой путь до учительской. Шото стоял не двигаясь, и смотрел в пол, ощущая, как жарко полыхает его лицо. Помимо смущения, он чувствовал еще и вину из-за того, что так долго ничего не рассказывал Деку. Но, похоже, тому и не нужны были какие-то признания. Он уже давно догадался о самом главном, и теперь просто хочет провести время в компании своего друга. Пообещав самому себе, что честно поведает Изуку всю историю их с Бакуго отношений, Шото, наконец, сдвинулся с места и вернулся за кулисы.       Когда пробил заветный час, класс 1А рассредоточился по сцене и начал выступление. Казалось бы, всего-то и нужно, что исполнить одну песню, но каждому была отведена своя особенная роль. Пока группа и танцоры отвлекали зрителей, наверху над сценой шла бурная работа по поддержке декораций и спецэффектов. Джиро пела, танцоры зажигали, Аояма крутился, как диско-шар, высоко заброшенный под потолок силой Деку. Но, когда Шото выпустил паутину льда над зрителями, лазер Аоямы засиял по новому, и весь зал наполнился разноцветными бликами. Яойорозу выпустила из рук пестрые ленты, и зрители завопили от восторга. Самой красивой звездочкой сияла Хагакуре, от которой отражался свет льда и лазера. На фоне костюма проступил силуэт улыбающейся девушки, и зал трогательно ахнул. Все выглядели просто потрясающе, с широкими улыбками на лицах, но Шото смотрел сверху вниз только на Бакуго. На завершающих нотах песни он сосредоточенно отбивал дробь по барабанам, поощряемый криками слушателей. Тодороки засмеялся от того, каким раздраженным выглядел Кацуки, но он знал, что это только напускное. Взрывной парень еще как любит внимание к себе, хоть и огрызается, когда его проявляют. Прозвучали финальные аккорды, и зал взорвался бурными овациями. Пока ребята на сцене держали лица, группа поддержки за кулисами устало повалилась прямо на пол, не в силах больше выносить напряжение. Шото тоже облегченно выдохнул и больно плюхнулся задницей на деревянную балку. Всё, они справились, и справились великолепно.       Когда фестиваль подошел к концу, класс 1А вновь собрался воедино и коллективно решил отпраздновать свою победу. Устали абсолютно все, но никто не хотел вот так просто завершать этот прекрасный день. Под руководством Айзавы была заказана тонна пиццы и напитков, и ребята толпились в гостиной, празднуя и поздравляя друг друга.             Тодороки сидел на диване, попивая колу. Шум вокруг стоял невообразимый, и очень хотелось просто закрыться в тишине своей комнаты. А лучше всего, схватить за руку Бакуго и утащить его с собой. Шото проводил взглядом хмурого до невозможности Кацуки, который уже не мог ни есть, ни пить, и просто старался избегать разговоров, хотя к нему то и дело подходили девочки, чтобы выразить свое восхищение его игрой на барабанах. Тодороки тяжело вздохнул и собрался было уже уйти в свои мысли, когда вдруг почувствовал чьи-то теплые ладони на своих плечах. Он поднял голову и увидел улыбающихся Киришиму и Мидорию. — Мы вас прикроем, братан, — вполголоса сказал Эйджиро, и Деку кивнул, подтверждая, — Забери его отсюда, а то он точно подожжет юбку кому-то из девчонок. — Ага, он уже на пределе своего терпения, — хохотнул Изуку и потянул Шото вверх, вынуждая встать. — Иди, помоги ему остыть, — широко улыбнулся Киришима и легонько подтолкнул парня в сторону щебечущей стайки девочек.       Тодороки выпучил глаза и, только оказавшись перед удивленным лицом Бакуго, умудрился взять себя в руки и принять привычно равнодушный вид. — К… Бакуго, — негромко сказал он, — Можно тебя на минутку?       Кацуки ничего не ответил, лишь оставил недоумевающую группу девочек позади и последовал за Шото. Они остановились в дверях гостиной, и на Тодороки уставились два красных глаза, вопросительно изучающих его лицо. — Пойдем ко мне? — почти шепотом сказал Шото, и увидел, как его собеседник стушевался и слегка покраснел. — Сейчас? — уточнил Бакуго, с сомнением оглядываясь по сторонам. — Да.       На полный неуверенности взгляд Тодороки ответил тем, что небрежно указал пальцем в центр гостиной. Там, стоя за спинами одноклассников, Киришима и Мидория ободряюще улыбались Бакуго и поднимали большие пальцы. Кацуки усмехнулся уголком губ, а затем посмотрел в глаза лучшего друга и губами сложил слова «должен буду». Эйджиро лишь махнул рукой, и тут же громким воплем отвлек озирающуюся по сторонам Урараку, привлекая внимание к себе. Девушка отвернулась, и парни поняли, что пора уходить.       Когда они остались наедине на лестнице, Кацуки схватил за руку Шото и с удвоенной скоростью помчался наверх. Он нетерпеливо притопывал ногой, ожидая, когда Тодороки откроет уже дверь. И, как только они оказались внутри комнаты, Бакуго резко припечатал парня спиной к стене и крепко прижался всем телом. — Наконец-то, — устало выдохнул он, сжимая Шото в объятиях.       Тодороки улыбнулся и цепко сжал Кацуки в ответ. Он дышал ему в шею и медленно водил носом по коже, наслаждаясь касанием. В комнате было темно, вечер наступил уже давно, но свет луны голубым сиянием проникал в окно, и в этом свечении хорошо было видно силуэты двух обнимающихся парней.       Шото переместил ладони на щеки Бакуго и слегка отклонил его назад, чтобы заглянуть в глаза, которыми не любовался, по ощущениям, уже целую вечность. Кацуки внимательно смотрел в ответ и не возражал касанию, только переместил собственные руки на чужую талию и крепко сжал. — Я так скучал, — прошептал Тодороки, и взгляд Бакуго замерцал странным блеском.       Он убрал ладони с талии Шото и обхватил ими его запястья. Притянув к губам, он нежно поцеловал костяшки холодных пальцев, и бледное лицо напротив вспыхнуло от смущения. — Когда ты уже перестанешь меня стесняться, — пробурчал Бакуго, наклоняясь к его лицу. — Это не… Я не стесняюсь, — оправдывался Тодороки, вжимаясь в стену, — Я просто не привык к этому. — К чему? — тихо спросил Кацуки, ласково проводя губами по гладкой коже щёк. — К тому, что ты можешь быть… Таким.       Сказав это, Шото затаил дыхание. Не вполне уверенный, что сумел внятно выразить свои мысли, он с испугом посмотрел в красные глаза, но ощутил облегчение, увидев в них лишь понимание. — У меня не было шанса показать тебе мои чувства, — вдруг откровенно сказал Бакуго, направляя серьезный взгляд в гетерохромные глаза, — Мы вместе уже столько времени, а я не успел даже рассказать тебе, насколько ты… Важен мне. — Кацуки… — потрясенно выдохнул Тодороки, прикусывая зубами предательски трясущиеся губы. — Когда ты согласился дать мне второй шанс, я понял одно, — продолжал говорить Бакуго, — Если я не изменюсь, я опять потеряю тебя.       Впечатленный до глубины души разговорчивостью парня, Шото молчал. Он знал, что Кацуки трудно произносить подобные вещи, но в его взгляде он не видел ничего, кроме решимости. Он хочет донести ему сейчас что-то очень важное, и перебивать его не хотелось. И Бакуго вновь заговорил. — Я больше не хочу принуждать тебя к чему-то. Если ты захочешь, мы вернем всё, как было. Если решишь, что я тебе не нужен — я уйду. И говорю я это всё сейчас потому, что не хочу, чтобы ты снова надумал что-то в своей голове или расценил мои действия как-то иначе.       Он трепетно взял руки Тодороки в свои и положил себе на солнечное сплетение. Шото в изумлении слушал быстрый стук сердца и внимал каждому слову. — Я хочу быть с тобой, — решительно сказал Бакуго, — И я стану кем угодно и каким угодно, чтобы доказать тебе это.       Договорив, Кацуки доверчиво положил голову на чужое плечо и взволнованно выдохнул. Сказать что-то подобное еще недавно для него было бы равносильно смерти. Но человек напротив больше не был игрушкой в его руках. Он полюбил его личность и захотел разделить это чувство с самим обладателем этой личности. Шото достоин и большего, но на большее Бакуго пока что не способен. По крайней мере, он закончил со словами.       Тодороки ощущал, как собственное сердце рвется из груди навстречу другому. Его несколько раз качнуло на месте от того, как неистово ходила ходуном его грудная клетка, принимая новое признание. Он аккуратно запустил пальцы в светлые волосы и склонился лицом вниз, чтобы ответить Кацуки на ушко. — Я и не думал, что смогу влюбиться в тебя еще сильнее. Но ты… Испоганил всю мою жизнь.       Бакуго прыснул ему в плечо, а затем поднял смеющийся взгляд в лукавые глаза. — Давай без цитат. А то я подумаю, что…       Шото не дал договорить. Он обхватил ладонями его шею и настойчиво поцеловал в приоткрытые от удивления губы. Кацуки медлил всего секунду прежде, чем вновь обхватить руками талию и настойчиво дернуть на себя. Они целовались, как одержимые. Страстно, жадно, и при этом умопомрачительно нежно. Несмотря на то, что напористым здесь был Бакуго, именно он ненавязчиво задавал темп, умеряя пыл Тодороки. Он еще не договорил, не рассказал Шото всё, что он к нему чувствует. Но раз слова остались позади, он просто обязан выразить свою привязанность любым другим способом. Он медленно, шаг за шагом, вел Тодороки до постели, не переставая целовать. Когда колени Шото подогнулись и он упал на кровать, Кацуки навис сверху. Он с трудом оторвался от губ, чтобы неторопливо расцеловать тонкую, изящную шею. Бакуго услышал, как Тодороки часто задышал, и поднял взгляд. В темноте он узнавал лишь черты его лица, но не видел того, что хотел. — Ты не против, если я включу лампу? — Не против, — поколебавшись пару секунд, взволнованно ответили ему.       Кацуки протянул руку и щелкнул выключатель. Когда глаза привыкли к тусклому свету лампы, он увидел, что щеки Шото уже порозовели, а взгляд сияет беспокойным блеском. Опять о чем-то переживает, вот неуёмный.       Бакуго неторопливо целовал его лицо и шею и слушал сбивчивое дыхание. Он запустил руки под футболку Тодороки, и тот напряженно заерзал по простыне. Кацуки решил, что если и дальше так медлить, то он, того и гляди, свихнется. Стоит ускориться на пару минут. Он подергал низ ткани, и Шото позволил стянуть с себя футболку. Бакуго тут же избавился от своей, и на секунду прижался грудью к его телу. Сердце Тодороки стучало, как сумасшедшее. Кацуки нежно поцеловал его ребра, а затем заглянул в потерянные разномастные глаза. — Расслабься, ладно? — Я… — заикнулся Шото и отвернул голову на подушке в сторону, — У нас давно ничего не было, и я… — Так вот о чем ты переживаешь, — понял, наконец, Бакуго, — Эй, посмотри на меня.       Тодороки закусил губу, но все же вернул взгляд. В красных глазах он увидел легкий упрек вперемешку с всепоглощающей нежностью. — Я не сделаю тебе больно, обещаю, — сказал он, целуя щеки и скулы, а затем вдруг улыбнулся, — Ну, только если ты сам не попросишь.       Он услышал, как Шото легко рассмеялся, и расценил это, как успешную попытку его расслабить. Почувствовав, как прохладные руки заползают ему на ребра, он вновь наклонился, чтобы поцеловать дрожащие губы.       Бакуго ласкал губами и руками каждый сантиметр гладкой кожи, и думал о том, каким он был идиотом. Он много месяцев лишал себя самого лучшего, что есть в Тодороки. И дело даже не в том, что теперь ему позволено целовать каждый участок его тела, а в том, каким взглядом на него смотрел Шото, пока он это делал. В бирюзовом и сером глазах Кацуки отчетливо видел желание и привязанность. И это сильнее всего подстегивало намерение доставить ему столько удовольствия, сколько возможно. Сегодня он сделает всё, чтобы достойно извиниться перед ним за ошибки прошлого.       Когда Бакуго избавил их обоих от последней одежды, Тодороки исступленно выдохнул и зажмурился. Ощутив, как горячие губы целуют его закрытые веки, Шото робко заерзал под ним. — Пожалуйста, не прячься от меня, — попросил его Кацуки, кладя теплую ладонь на скулу. — Извини, — прошептал Тодороки, медленно открывая глаза.       У Шото внутри рушился целый мир. Бакуго еще не сделал ничего откровенного, а Тодороки уже хотел уйти от каждого касания. Ему казалось, что он делает что-то не так. Может, стоит повернуться спиной? Нет, Кацуки разозлится. Но как смотреть ему в глаза? Это так смущает… Они никогда не делали ничего подобного, и Шото не понимал, как нужно себя вести.       Когда ладони Бакуго погладили внутреннюю сторону его бедер, Тодороки захлебнулся от волнения и попытался свести колени вместе. На этот жест Кацуки нахмурился, а затем вдруг прекратил все касания и опустился лбом ему на грудь. — Прости меня, — вдруг тихо сказал он, и по спине Шото прокатился холод. — К…Кацуки? — Я знаю, что прошу о многом, но, пожалуйста, доверься мне.       Тодороки затрясло, и крепкие руки сжали его в объятиях, удерживая на месте. Бакуго поднял голову, и в его глазах Шото увидел невообразимую грусть. Он только сейчас понял, что делает Кацуки больно своим поведением. Неужели он действительно не может просто довериться ему, почему он продолжает прятаться? Сложив два плюс два, Тодороки осознал, что Бакуго чувствует вину за то, что так сильно загнал Шото в угол тем, что долго запрещал ему контакты губ и глаз. Он хотел это исправить, а от него убегали. И это после всего, что Тодороки ему сказал? Он не врал, когда говорил, что влюбился в Кацуки еще сильнее. Возьми себя в руки — отдал приказ самому себе Шото. — Кацуки, — позвал он его, и к нему с готовностью склонились послушать.       Но Тодороки обхватил его лицо и нежно поцеловал в губы. Бакуго не успел опомниться, как эти же ладони скользнули к талии и прижали к себе, сталкивая на полпути их бедра. Обоих прошил легкий ток возбуждения, и Кацуки больше не стал сомневаться. Он вновь раздвинул его колени и удобно устроился между ними. — Скажи, чего бы ты хотел сейчас? — спросил его Бакуго, целуя подрагивающий живот. — Тебя. Всего тебя, — выдохнул Шото, скребя ногтями по изогнутой спине. — Как скажешь, — хрипло ответил Кацуки и протянул руку к тумбочке.       Он хмыкнул тому, что Тодороки не изменял привычкам. Он все так же держал смазку в верхнем ящике, и найти ее не составило труда. Бакуго нанес на пальцы слегка густоватую жидкость и аккуратно опустил руку между ягодиц Шото, неторопливо разминая упругие мышцы.       Хотя бы дальше Тодороки не нуждался в словах. Он глубоко вдохнул и выдохнул, приказывая своему телу расслабиться и подготовиться к проникновению. И, несмотря на то, что Кацуки ввел палец максимально медленно, Шото все равно начал хватать ртом воздух, раз за разом умоляя самого себя перестать дергаться.       Но на этот раз его не оставили один на один с этими чувствами. Бакуго склонился, и, не прекращая движения внутри, принялся целовать и ласкать второй рукой напряженное тело. Чем глубже в него проникали, тем сильнее Кацуки пытался отвлечь его от неприятных ощущений.       Тодороки жмурил глаза, хмурился, иногда всхлипывал от особенно болезненных касаний. Но, когда самое мучительное осталось позади, и он уже чувствовал внутри три пальца, он позволил себе отвлечься от самого себя и понаблюдать за человеком над ним. Голова Бакуго то поднималась, то опускалась, то наклонялась в сторону, чтобы приласкать тот или иной участок кожи. На Шото навалилось чувство узнавания, и он вдруг понял, что это ведь его Кацуки. Он такой и есть на самом деле. Внимательный, добрый, нежный с тем, кто ему дорог. И почему он, идиот, думал, что здесь его ждет только неприятие? Тодороки смотрел на точеные скулы и думал — люблю. Люблю это лицо, и все его черты. Он встретился с успокаивающим взглядом ярких глаз и осознал — люблю. Люблю, когда ты так смотришь. И в момент, когда нервные окончания завопили о том, что он начинает получать удовольствие, а не боль, он понял — люблю. Люблю, когда ты бережешь меня. — Кацуки, — сипло позвал он его, уходя от проникновения. — Больно? — Нет, я уже готов. Пожалуйста…       Он озвучил конец просьбы взглядом. Бакуго завороженно смотрел в жадные, затуманенные глаза. Тодороки может хоть всю жизнь лежать и ничего не делать, он будет все равно им восхищаться. Но сейчас Шото был таким красивым. Открытым, наконец-то расслабившимся и готовым ко всему. — Думаю, еще пару минут не помеша… — Войди уже, — ледяным тоном возразил Тодороки, и Бакуго хмыкнул. — А привычки-то такими и остались. Какой же ты нетерпеливый…       Кацуки склонился над ним и, крепко впившись поцелуем в губы, осторожно вошел в разгоряченное тело. Он хотел сгладить проникновение тем, что приласкает возбуждение Шото, но его остановила уверенная рука. — Нет, не надо… А не то для меня всё очень быстро закончится.       Бакуго легко рассмеялся, а затем послушно переместил руки на талию. Он подтолкнул тело под ним вперед, заполняя еще сильнее. Шото сжал зубы до скрежета. Это ничего, еще минута, и он забудет эти ощущения. Кацуки не давал ему много думать, обнимая выгнутую спину и целуя напряженную шею. — Ты в порядке? — спросил Кацуки, войдя полностью. — Двигайся, — сквозь зубы ответил Тодороки, и Бакуго обреченно помотал головой. — Обожаю твой приказной тон. Слушаюсь.       Кацуки качнул бедрами, и у обоих полетели искры из глаз. Шото терпел последние вспышки боли, а Бакуго привыкал к жаркой тесноте, охватившей его плоть. Нельзя быть таким желанным и сексуальным, проклятый Тодороки.       Спустя две минуты, движения внутри стали более уверенными, и Шото, наконец, мог отдаться приятным чувствам. Он все еще много жмурился, но уже сам не понимал, почему. Кацуки тоже это заметил и, не переставая двигаться, коснулся пальцами горячей щеки. — Шото, посмотри на меня.       Тодороки послушно распахнул глаза и увидел, какой невероятной страстью светятся красные глаза. Он опустил взгляд ниже и там наблюдал, как Бакуго раз за разом входит в него. Это выглядело настолько горячо, что Шото застонал от переполняющих его ощущений. Кацуки здесь, принадлежит только ему. Потрясающий, чертовски привлекательный, жаркий и ласковый одновременно. Это всё, что он так сильно любил в нем. Люблю — подумал Шото, не отвечая за собственные мысли.       Бакуго сменил угол, и вдруг Тодороки громко вскрикнул, больно ударяя Кацуки коленями по бокам. Дыхание сбилось, и голос вырвался наружу. Шото протяжно застонал, ощущая точные и умопомрачительно приятные толчки внутри. — Черт, ты… — выругался Бакуго, набирая скорость.       Он уже еле держался, но он не готов был сдаваться, зная, что еще не всё сделал для Тодороки. Собрав в кулак всю волю, он сосредоточился только на удовольствии парня под ним и продолжал движение, выбивая всё более беспорядочные стоны из чужого горла.       Когда глаза Тодороки широко распахнулись, из его рта вырвался громкий стон, почти похожий на крик. Кацуки обхватил член Шото рукой и помог ему дойти до разрядки. Самому же ему не понадобилось и минуты, он уже давно был готов взорваться от оргазма. И теперь, когда он достиг всех своих целей, он толкнулся последние пару раз в содрогающееся тело, и, резко выйдя, с тихими стонами кончил на чужой живот, смешивая в одну массу их семя.       Они оба тяжело дышали, стараясь унять дрожь в телах. Кацуки упал рядом на кровати и положил руку поперек груди Шото, слегка прижимая к себе. Было жарко, но какая разница, если очень хочется обнять. Тодороки, едва шевелясь, дотянулся до его ладони и накрыл сверху своей. Он повернул голову и вгляделся в лицо Бакуго. Щеки красные, почти бордовые, по вискам стекает пот, губы тоже раскраснелись, а волосы взмокли у корней и теперь выглядели еще более лохматыми, чем обычно. Выглядит потрясающе, Кацуки такой красивый. Тодороки очень хотел сказать ему это, но воздуха в легких еще не хватало для слов.       Они полежали так еще немного и, когда им, наконец, удалось отдышаться, Бакуго вдруг резко поднялся, и Шото среагировал моментально. Слова вырвались паническим криком сами по себе. — Не уходи!       Он понял, что держит шокированного Кацуки на запястье, пытаясь удержать его на месте. В красных глазах пронеслась мимолетная боль, а затем он склонился и мягко поцеловал Тодороки в губы. — Я больше никогда не уйду.       Шото чувствовал себя глупо. Он все еще вел себя странно, боялся, что всё себе надумал. Сколько же нужно признаний, чтобы он уже поверил в искренность чужих намерений? Он лишь радовался тому, что Бакуго понимает его сомнения, и раз за разом терпеливо обещает оставаться рядом. Они оба виноваты, что чувствуют себя незащищенными в этих отношениях, но в любви никогда ничего не дается просто. Они совершили несколько ошибок, и теперь придется исправлять их вместе. Завоевать по новой доверие другого человека очень и очень нелегко. Но лично Кацуки для себя решил, что ради Шото он готов на что угодно. Тем более, он уже пообещал ему это сегодня.       Бакуго поднялся с кровати, чтобы отыскать салфетки. Они привели себя в порядок и снова оделись. Тодороки ворчал, что придется опять тащиться в самый низ, чтобы помыться, и даже громогласно объявил, что в будущем в его личной квартире ванная обязательно будет рядом со спальней.       Им повезло не столкнуться ни с кем в душевой. Они быстро помылись, и на выходе Кацуки остановил Шото. — Хочешь поспать сегодня вместе? — Ты имеешь ввиду… — с надеждой заглянул ему в глаза Тодороки. — Да, поспать, Шото, — насмешливо ответил Бакуго, — Ну, знаешь, чтобы утром проснуться вместе. — Правда можно?       Тодороки спросил это таким благоговейным тоном, что Кацуки закатил глаза. Всё еще не верит, что теперь им можно всё, что они захотят. Ничего, они пройдут через это, и всё будет хорошо. — Правда, — кивнул Бакуго и взлохматил влажные красно-белые волосы, — Я зайду за парой вещей и вернусь к тебе через 5 минут. — Я буду ждать, — радостно улыбнулся Шото.       Кацуки чмокнул его в щеку и помчался вверх по лестнице. Какой чертовски милый этот Тодороки. Даже когда ведет себя, как наивный ребенок, все равно — чертовски милый. Бакуго улыбнулся своим мыслям и еще раз пообещал, на этот раз, самому себе, что в их отношениях он больше не совершит ни единой грубой ошибки. Никогда и ни за что он больше намеренно не ранит Шото. Теперь у него появилась новая, важная цель — сделать Тодороки счастливым.