TALE OF A MARTYR IN XII PARTS

Чума 1347

II

      Стефан идет в темноте, слегка освещённой благодаря снегу, который мягко падает со звездного неба.       Сейчас более чем холодно, но он почти ничего не чувствует. Он всё ещё идет, только потому, что знает, что если остановится, то больше никогда не двинется.       Его пробирает дрожь от того, как всё спокойно.       Всего несколько часов назад, они привезли тележки, чтобы увезти мертвых, но, похоже, город уже достаточно настрадался за ночь.       Всего несколько часов назад, его мать увезли из дома, что привело к очередной потере, еще одно тело сожгли.       Всего несколько часов назад, в приступе слепой ярости, отец ударил его так сильно, что он потерял равновесие и ударился головой о лестницу.       Именно тогда он увидел пятна, которые покрывали часть его руки.       Следы чумы.       И он решил прогуляться.       Или, точнее, убежать.       В этом крошечном, жалком городке не так много мест, куда можно было бы пойти. Он меньше, чем кажется. Стефан долго ходил кругами, чувствуя себя животным в клетке.       Где-то в последние несколько минут ходьбы, снег начинает падать по-настоящему, полностью покрывая здания, которые он знает, находятся там, но не может их разглядеть.       Тишина затягивается. Снег продолжает падать, ослеплять его, хоронить все остальное.       Между одним моментом и следующим, у него потемнело перед глазами и он снова бежит по снегу и льду, когда солнце выглядывает из-за горизонта, но этого не может быть, потому что солнце только что зашло.       Он моргает, и оно исчезает.       Он моргает, и становится очень трудно дышать.       Он моргает, и мир превращается в белый. Ветер воет, и в его мыслях оно становится похожим на какое-то животное.       Он моргает, и что-то вроде галлюцинации поглощает его.       Воздух застыл в его легких, и снова он бежит, бежит так далеко, как может, но тело уже не его, и его пронизывает ужасная боль в боку. Ему холодно и жарко одновременно, и он знает, он знает, что на него охотятся. Он может почувствовать это в ветре.       Они приближаются к нему.       Он достигает поляны, не намереваясь остановиться, но потом что-то движется к нему навстречу, и у него нет выбора. Он спотыкается, и это заставляет его упасть в снег. Ему не нужно смотреть, что бы знать, что снег под ним окрашивается красным.       С тобой это уже происходило, и это все, о чем он думает. А затем то, что заставило его остановиться, выходит на свет.       Это олицетворение тени; ночь цепляется за его ноги, в то время как рассвет отражается в глазах существа.       Оно выглядит почти как лиса, но Стефан знает, что это не так.       Он склоняет голову, не имея возможности перевести дыхание, позволяя своим глазам остановиться на лапах, когда он слышит крики позади себя.       Погоди, лапы?       Он резко поднимает голову и видит минимум восемь человек, которые бегут к поляне, его глаза возвращаются к существу перед ним. Оно моргает, а потом Стефан возвращается в свое тело с такой силой, что это заставляет его пошатнуться.       Ветер перерос из воя в визг, но Стефан не обращает внимание.       Он перестал идти. А в чем смысл?       Он не помнит, где находится. Он так устал. — Снова ты, — говорит голос, но он такой мягкий, что это могло быть дуновение ветра.       Стефан смотрит вверх на незнакомца перед ним, который почти полностью покрытый снегом так, что кроме легкого очертания ничего и не видно. — Что ты здесь делаешь? — ему удалось спросить, потому что никто не должен находиться здесь. — Это небезопасно.       Незнакомец подходит немного ближе, но его черты не становятся яснее. Стефан пошатывается на ногах. — Может, для тебя, — сказал незнакомец.       Стефан качает головой, засунув руки в карманы и думая о пятнах, которые медленно покрывают их. — Я уже мертв, — говорит он.       Незнакомец, кажется, наклоняет голову. — Нет, это не так. — Стефан ничего не говорит. — Пока нет, — уточняет незнакомец, и по какой-то причине, это заставляет Стефана улыбнуться. — Ты должен вернуться, — говорит он, и такое чувство, что у него в голове, в ушах — хлопок, наполняющий его рот. Он чувствует себя полным до краев и одновременно пустым. Он больше не понимает, что говорит. — Откуда бы ты ни пришел. Ты все еще можешь выбраться. — Я не умираю, — говорит незнакомец. — Еще нет, — отвечает Стефан, повторяя за незнакомцем. — Я — Смерть, — говорит незнакомец.       Стефан моргает.       Ветер воет, и такое ощущение, что это выходит из его собственной груди.       Металл встречает металл в жестоком поцелуе, где-то в глубине его разума, где-то в прошлом, и такое ощущение, что он окружен этим и оно поглощает его. Он чувствует себя таким тяжелым, как будто его тело отягощено ненужными доспехами, избито в ненужной войне.       Он видит перед собой лицо, ужас пронизывает голос, который он никогда не слышал.       Огонь обрамляет его видение, и он понятия не имеет, что происходит.       Его зрение снова фокусируется, находя незнакомца, все еще стоящего перед ним, снег, по-прежнему, вокруг него. — Смерть, — он эхом повторяет, но его голос не громче шепота. Он думает, что, возможно, незнакомец слышит его в любом случае. — Это имело бы смысл, — шепчет он.       Внезапно незнакомец становится гораздо ближе, заполняя его видение, и, на мгновение, он думает, что видит проблески золотистых глаз. Как рассвет. — Время вышло, — он думает, что слышит незнакомца, Смерть, или кем бы он ни был. И потом он чувствует, как два пальца прижимаются к пульсу на его шее, и все растворяется. Граница Аризоны/Нью-Мексико, настоящее время

Х

      Натаниэль идет дольше, чем помнит.       Он не может вспомнить, в каком он состоянии.       Солнце, кажется, хочет испечь его заживо, а его кожа как будто кипит. Либо первое, либо второе. Он не может достаточно сосредоточиться, чтобы подумать об этом.       Он покинул остановку рано утром, после того, как проехал автостопом через всю Аризону с несколькими отзывчивыми водителями, но его удача не может длиться так долго.       Теперь он идет, потому что останавливаться — не вариант. Больше нет.       Вдалеке виднеется город, но он упрямо остается на том же расстоянии, независимо от того, как много шагов Натаниэль делает, издеваясь над ним.       Он знает, что если он не найдет воду в ближайшее время, у него могут быть проблемы. Он долго не обращал внимание на то, как его голова раскалывается, но потом дрожь проходит по его позвоночнику, и все становится ужасно холодным за долю секунды, и его сердце тонет. — Еще нет, — шепчет он миражу перед ним, солнцу над ним, когда оно прячется за облаками, к теням позади него. Он спотыкается о свои ноги, упрямо не оглядываясь через плечо. — Пока нет, — говорит он громче, его голос сильнее. — Это не так работает, — отвечает голос, слишком близко и слишком далеко. — И ты это знаешь.       Натаниэль скрипит зубами, прижимая ладонь правой руки ко лбу, как будто он может заставить голос уйти. — Иди к черту, — говорит он сквозь хлопок во рту. Голос позади ничего не отвечает. Натаниэль снова спотыкается. — Нил...       Натаниэль останавливается, резко разворачиваясь и сталкиваясь лицом к лицу со Смертью, его вечной тенью, его единственной константой. Эндрю. — Иди к черту, — говорит он снова, яд в его голосе затухает посередине, под тяжестью всех остальных эмоций, которые он никогда не позволяет себе чувствовать. Он чувствует себя таким хрупким, будто готов сломаться при малейшем давлении, как сухие кости в пустыне. Он чувствует, что он в секундах от крушения. — Ты ничего не можешь сделать, — говорит Эндрю, эмоции окрашивают его голос там, где он обычно этого не допускает. Его капюшон до сих пор натянут, полностью пряча лицо. Натаниэль хочет отодвинуть его назад, посмотреть ему в глаза. — Не говори так, — говорит он. — Не говори так, я еще не закончил. Я так близок. — Нил, это конец, — говорит Эндрю, его голос тихий. — Больше никаких провалов, никаких повторов. — Я знаю это, — отчаянно говорит Натаниэль. — Я, блять, знаю. Ты думаешь, я этого не знаю? — Время вышло, — шепчет Эндрю, но Натаниэль уже двигается, качая головой. Он медленно поднимает руки так, что Эндрю может отступить, если хочет, но он этого не делает, поэтому Натаниэль позволяет себе осторожно отодвинуть капюшон Эндрю назад, осторожно, чтобы не задеть его кожу. — Эндрю, — говорит он, как говорят слово «пожалуйста», позволяя своим рукам остаться по обе стороны головы Эндрю, обрамляя его лицо, не прикасаясь к нему. — Эндрю. — Нил, — отвечает Эндрю, его карие золотистые глаза бездонные. — Еще нет.       Что-то вроде боли мелькает в глазах Эндрю на долю секунды, но оно исчезает, как только появляется. — Я дал тебе обещание, — напоминает ему Натаниэль. — Ты дал мне надежду, — отвечает Эндрю, обвиняя.       Натаниэль желает больше всего на свете провести большим пальцем под глазами Эндрю, запустить руку в его бледные волосы, держаться за него и никогда не отпускать, но он не может, пока.       Еще нет. — Продолжай надеяться, — шепчет он.       В этот раз, гнев проносится в глазах Эндрю, но он тоже мгновенно исчезает. Натаниэль хочет сказать ему, чтобы он сохранил ярость, ярость, чтобы он сжёг мир дотла, пусть он превратит всё в пепел. Но он молчит. — Еще раз, — говорит он вместо этого. — Еще один шанс.       Эндрю молчит несколько секунд, его лицо не выдает никаких эмоций. — Еще один раз, — соглашается он наконец, а потом солнце появляется из-за облаков, и он исчезает.

***

      Каким-то образом, Натаниэль добирается до следующей остановки, и умудряется не упасть в обморок благодаря чистому упорству. Он стащил воду, как жалкий человек, вместе с дерьмовой закуской на заправке, и нашел дорогу на автовокзал.       Он думает, что, возможно, вселенная решила дать ему передышку, потому что он прошел через весь Техас без особых проблем, умудрившись выскользнуть из автобуса, прежде чем его поймают.       Оттуда он снова едет автостопом, хотя это труднее, чем в первый раз, так как он все больше и больше выглядит как подозрительный убийца.       Вечером четвертого дня, после смерти матери, он достигает Южной Каролины.       Пересечение границ штата — это как гвозди, которые забивают в очень прочный гроб, но он не позволяет себе зацикливаться на этой мысли.       И снова у него полностью закончились варианты.       После того, как он пересекает границу штата, кажется, что это секунды, и он проезжает Университет Пальметто, его глаза цепляются за красные кирпичные здания и веселые газоны через окно автобуса. Его тошнит. Но это может быть просто обезвоживание.       Ему понадобилось 10 минут, чтобы оторвать ноги от тротуара, после того, он вышел из автобуса. Он даже заплатил за эту поездку деньгами, которые он стащил у кого-то на остановке, так что ему нет смысла убегать.       Он увидел маленькую алую зорьку, которая прыгает с ветки на ветку большого дуба через дорогу.       По какой-то причине, его завораживает увиденное, и только когда она улетает, он заставляет себя двигаться.       Как только он начинает двигаться, легче не становится.       Он так долго витал в облаках, что не может вспомнить, каково это. И он уверен, что его стопы треснули и кровоточат, но он не хочет останавливаться и снимать обувь, чтобы проверить.       Его кости пробирает боль, которая осела после того, как он покинул Аризону, и она не отступала с тех пор.       Он существует на чистом отчаянии.       Ну, это, и злость.       Он не знает как, но ему удается вернуться от автобусной остановки до университета, и оттуда он просто должен найти стадион.       Это не трудно, здание выделяется на общем фоне.       Там, где все остальные здания из классического красного кирпича с белыми колоннами и мраморными ступенями, стадион яростно оранжевый и агрессивно современный. Как будто совет университета был по-настоящему взволнован новой популярностью экси, охватившей страну, и они рассчитывали на то, что команда заполнит их стадион и сделает их известными.       «Лисы» штата Пальметто явно стали известными, но не совсем в хорошем смысле. В лучшем случае, они были посмешищем, а в худшем — совершенно дисфункциональными.       Но у Натаниэля нет времени их анализировать. Он пробирается к заднему входу стадиона, надеясь, что кто-то будет внутри.       На пути у него сетчатый забор перед задним входом с кодовым замком, чтобы держать его закрытым, но и это не замедляет его. Он не останавливается ни на шаг.       К сожалению, он намного слабее, чем он ожидал, и перелезть через забор оказалось не так легко. Боль пронизывает его и так уже побитые ноги, чуть не заставив его упасть на колени.       На задней двери есть еще один кодовый замок, и нет окон, по которым он мог бы забраться, поэтому он решает стучать по металлической двери так сильно, как только может.       Он отказывается кричать, просто продолжает стучать.       Он в секундах от того, чтобы сдаться, когда дверь открывается, и у него есть время, чтобы осмотреть человека с другой стороны, прежде чем отвратительный искусственный свет почти ослепляет его.       Этот мужчина намного выше Натаниэля, с хмурым выражением лица, с племенными татуировками, которые завиваются вокруг его рук, и все о нем кричит: «не трогай меня».       Он выглядит смутно знакомым. — Могу я чем-то помочь? — спрашивает мужчина через минуту, его голос насторожен, и это тоже немного знакомо, но у него нет времени на размышления. Натаниэль не винит его за настороженность. Он действительно выглядит как призрак. — Кевин, — он умудряется сказать, даже несмотря на то, что внутри него все кричит, чтобы он развернулся и побежал. Он все еще чувствует, что его вот-вот стошнит. — Прости? — спрашивает мужчина.       В этот момент мир катится к чертям, но Натаниэлю не за что ухватиться, его ничто не держит. Это чувство так же знакомо, как и дыхание. — Кевин, — говорит он снова, задыхаясь по-настоящему. — Мне нужно увидеть Кевина Дэя. — Что... — начинает мужчина, но потом перед глазами Натаниэля темнеет, и он действительно шатается в этот раз. — Парень, — говорит мужчина, его голос жесткий, но отдаляющийся. — Эй, оставайся со мной.       Легче сказать, чем сделать, Натаниэль думает иронически, а затем быстро теряет сознание.