Ромашки на пшеничном поле

1.

      Все начинается не как типичная история любви из книжек. Это не начинается ни с откровенного признания, ни с чего-то похожего на тихую колыбельную. Это не приходит с громким, хриплым приветствием тысяч людей в концертном зале.       На самом деле в этой истории нет ничего особенного.       Они всего лишь стажеры, которым осталось семь месяцев до дебюта, и они лежат на полу тренировочного зала: волосы слиплись от пота, колени ноют, дыхание перехватывает и замирает под звуки музыки, доносящейся из динамиков над их головами. В другом конце студии Чанбин и Уджин сидят плечом к плечу, тихо разговаривая о чем-то, чего невозможно разобрать. Недалеко от них остальные мемберы собрались вокруг телефона Джисона, чтобы посмотреть какое-то видео.       Рядом с Крисом маленький Ли Феликс поворачивает голову и тяжело вздыхает.       — Мы должны повторить это еще раз? — его невероятно сильный и смешной акцент напоминает Крису о вещах, которые он оставил позади много лет назад, — хруст горячего песка под пальцами ног, веселая атмосфера в гавани, насыщенная, терпкая сладость мороженого после уроков.       Это напоминает ему о доме.       И затем, неожиданно, взгляд Криса останавливается на маленьких темно-коричневых пятнышках, разбросанных по скулам Феликса, растекающихся от глаз к кончику аккуратного носа.       Крис не понимает, как не заметил раньше, что у Феликса веснушки.       — Да, нам надо продолжить репетировать, — наконец отвечает он, поднимаясь на ноги, — ну же, — Крис протягивает руку Феликсу, который с благодарностью хватается за нее.       Россыпь мелких мягких звездочек по всему лицу делает его невероятно милым, когда он улыбается Крису, такой юный, открытый и обворожительный.       Что-то теплое поднимается в его груди и оседает там, где Крис раньше не осознавал, что ему чего-то не хватает.       Вот как все начинается.

2.

      Чуть больше двух лет проходит быстро, как вихрь, и рассеивается так же поспешно, унося их в это странное, совершенно новое время, в котором никто пока не знает, как ориентироваться.       Что-то действительно меняется, а что-то нет. Некоторые люди остаются, а другие уходят навсегда.       Крис — это константа, единственное, что не меняется в общей суматохе, лидер, который постоянно держит все в своих руках. Он — константа группы, константа фанатов, и он привык к изменениям, но то немногое, что он не хочет менять — это Феликс. Однако и эти изменения неизбежны.       Сначала Феликс спотыкается на шатких корейских речевых оборотах, нервно убирает темную челку с глаз и смотрит на Криса, ожидая указаний. В следующее мгновение он такого же роста, как Крис, танцует намного увереннее, чем раньше, его лицо обретает черты, о которых едва ли можно было догадаться, когда ему было семнадцать. Детский жир растаял с лица, как снег на оконном стекле, оставив после себя точеные скулы и линию подбородка, достаточно острую, чтобы резать стекло.       Крис постоянно задается вопросом, когда он успел так быстро повзрослеть. Ли Феликс — это тонкие, длинные конечности, пылающее желание совершенствоваться и удивительная личность с головы до ног.       Все, что Крис может делать, это наблюдать за ним, как подсолнух, выгибающийся навстречу солнцу.       «Он действительно солнце», — думает Чан, глядя на то, как Феликс с громким смехом цепляется за остальных, обнимает жадно и смешно морщится, когда кто-то из мемберов пытается увернуться от его цепких рук.       Феликс смотрит на него, одной рукой обнимая Джисона за плечи, и его лицо светится. Сегодня на нем легкий макияж, и даже издалека Крис может разглядеть веснушки вдоль бровей и на подбородке, это заставляет его улыбнуться, и Феликс лучезарно улыбается в ответ, рассчитывая именно на такую реакцию.       — Ты снова становишься очевидным, — говорит Сынмин, сидя на стуле позади него с ручным вентилятором.       — Это не так, — говорит Крис, прежде чем моргнуть и повернуться к Сынмину, — подожди, что?       Сынмин бросает на него свой фирменный взгляд: «Заметил-то-чего-ты-сам-не-замечаешь», который Крис и глубоко ценит, и ненавидит. Тот взгляд, который подразумевает, что он упускает что-то невероятно очевидное.       — Пожалуйста, не заставляй меня произносить это вслух.       Крис просто чувствует себя безнадежно сбитым с толку, Сынмин делает движение головы, и Крис следует за этим движением, прежде чем его взгляд снова останавливается на Ликсе.       Феликс, с его красивыми веснушками и жизнерадостным характером. Феликс, который украшает каждый день Криса одной улыбкой. Феликс, который…       «О, нет!», — думает Крис, осознание обрушивается на него, как гром среди ясного неба.       — Все в порядке, — говорит Сынмин, протягивая руку, чтобы похлопать Криса по плечу, — я думаю, что он сам пока ничего не заметил.       — Да, наверно, — говорит Крис слегка сдавленным голосом. Сынмин снова ободряюще похлопывает его и уходит.

3.

      Стилисты наносят блестки на ресницы Феликса для выступления, и Крис думает только о том, как ему хочется подойти настолько близко, чтобы сосчитать каждое мерцающее пятнышко, проводя пальцами по скулам Феликса. Той же ночью ему снится Феликс, сидящий у него на коленях, склонивший голову к его лицу, и мягкие звуки слетают с его губ, когда он шепчет имя Криса.       — Чан-хен, — шепчет он низким и волнующим голосом, и Крис достаточно сокращает расстояние между ними, чтобы чувствовать его дыхание на своей щеке, когда Феликс внезапно срывается на высокий тон, — хей, Чан-хен. Чан-хен!       Крис вздрагивает, просыпаясь на своей двухъярусной кровати оттого, что свет в их комнате уже включен.       — Эй, — говорит Феликс, стоя в дверях с полотенцем, обернутым вокруг талии, — твоя очередь принимать душ.       Чан уже слышит, как остальная часть группы бродит по общежитию: громкое утреннее пение Хенджина через две комнаты, стук Чонина, снова роняющего зубную щетку, бегущая вода на кухне.       — Спасибо, — говорит Крис, чувствуя себя дезориентированным и несколько пристыженным из-за того, что ему приснился предмет его мечтаний в тот самый момент, когда он находился на грани пробуждения, но Чан выбрасывает эту мысль из головы и берет минутку, чтобы успокоиться, прежде чем встать.       По пути в душ он проходит мимо уже одетого Феликса, который вытирает полотенцем волосы перед зеркалом в коридоре.       — Тебе что-то снилось, да? — спрашивает Феликс, и Крис на мгновение замирает, внезапно пораженный ужасающей мыслью, что он, возможно, снова болтал во сне, — ты продолжал издавать все эти расстроенные звуки. Тебе снова приснилось, что ты случайно положил свой ноутбук не на место?       — Ах, мой самый большой страх, ты же знаешь, — Крис издает смех, который звучит слишком громко, его сердце колотится.       — Ты такой неуклюжий, — дразнит Феликс, наклоняясь, когда Крис проходит мимо него так близко, что он чувствует запах его мятного шампуня, видит маленькие морщинки в уголках глаз, когда он улыбается ему, нежно и знакомо. Теперь он по-настоящему проснулся, что-то теплое зарождается в нем после того, как Феликс, такой открытый, со всеми своими веснушками на виду, так лучезарно улыбается ему.       Это забавно, он думал, что будет более взволнован из-за этого. У него и раньше бывали увлечения, как дома, так и во время стажировки здесь, но они всегда заставляли его чувствовать себя мучительно нервным и напряженным, вся логика и разум разбивались вдребезги. И все же они всегда, всегда исчезали быстрее, чем самая легкая морось в теплый день.       Сейчас все по-другому. Конечно же, так оно и есть — это не просто еще один стажер, которого он больше никогда не увидит, или одноклассник, который его никогда не заметит, или какой-то недосягаемый руководитель компании. Это Феликс.       Феликс, превратившийся из человека, которого он всегда считал младшим братом, в того, на чьей коже он хочет запечатлеть поцелуи и оставить неизгладимое воспоминание о блуждающих пальцах.       От этой мысли его бросает в дрожь. Ему точно нужен более холодный душ.       В ванной Крис брызгает водой на лицо, пока не чувствует себя немного менее разбитым, как будто он на грани перегрева. Это не похоже на те чувства, которые он испытывал к кому-то раньше. Он ощущает, как тепло проникает в его кости, привязанность, которая всплывает всякий раз, когда он думает о Феликсе, желание видеть его радостным, беззаботным и незапятнанным обидами мира.       Может быть… может быть, это что-то большее, чем просто влюбленность?       Позже, когда все почти готовы покинуть общежитие, Крис подходит к Феликсу, который стоит у двери, и щиплет его за щеку.       — Ой, — вскрикивает Феликс, потирая лицо, — за что?       — Увидел веснушку, — торжественно говорит Крис, — хотел ее украсть.       — Ты можешь забрать их себе, — бормочет Феликс, звуча так, будто он хотел бы избавиться от них навсегда.       — Не-а, — тут же отвечает Крис, — они лучше всего смотрятся на тебе.       Лицо Феликса заливается краской, и он рассеянно трёт ухо, подавляя застенчивость.       — Ты мне просто льстишь, — говорит он.       — Ни за что, — серьезно отвечает Крис, — я обещаю.       Феликс опускает голову, прячась в шарфе, но Крис уже видит, как на его лице проступает довольное выражение. Крису хочется прижать большие пальцы к уголкам рта Феликса, провести ими по складкам его губ и тоже украсть его улыбку. Он хочет все это для себя.       Это определенно больше не просто влюбленность.

4.

      У них появляется выходной. Крис практически полностью проводит его в спортзале, пока Феликс не хватает его за руку и не тащит в магазин за ингредиентами для выпечки, его глаза широко раскрыты, он буквально умоляет, прося Криса поехать с ним.       — Тебе не нужно, чтобы я ехал с тобой, — говорит Крис в третий раз, когда они надевают пальто.       — Но я хочу, чтобы ты был со мной, — Феликс поворачивается к нему и говорит твердым голосом.       Тогда это все решает.       Ему нравится вот так проводить время с Феликсом. Остальные члены группы предпочли либо пойти куда-нибудь со своими друзьями, либо остаться дома, чтобы выспаться. Они только вдвоем, и кажется, что прошло слишком много времени с их последней такой прогулки.       Они проводят целый час, загружая продукты для выпечки, разъезжая на тележках, пока никто не видит, и практикуясь в корейском языке со случайными названиями овощей, пока бродят по супермаркету.       Феликс все время улыбается и смеется, а Крис просто хочет сделать все, что в его силах, чтобы сохранить его настроение. Он жаден до этого, хочет гораздо большего, чем следовало бы.       «Просто улыбнись для меня еще один раз. Всего один» — думает он и стыдливо отводит взгляд.       А потом Феликс предлагает прогуляться куда-нибудь.       — Мы и так уже гуляем полтора часа, — говорит Крис.       — Я имею в виду, куда-нибудь в хорошее место, — говорит Феликс, — помнишь, как мы гуляли, когда были стажерами?       Конечно, Крис помнит. Как это вообще можно забыть? Они ускользали поздно вечером, только вдвоем, в те времена, когда Феликс был еще слишком юн, чтобы дружить с кем-то еще, а Крису нужно было уйти от ответственности лидера на несколько часов. Они сидели в парках, у реки и у круглосуточных магазинов, разговаривая ни о чем и обо всем. Они разделяли одни и те же заботы и одни и те же воспоминания о том, что находилось за океаном отсюда.       — Знаешь что? — Крис протягивает руку, чтобы поднять воротник ветровки Феликса, — я знаю хорошее место, где мы еще с тобой не были.       Пирс находится дальше, чем он ожидал, но оно того стоит. Он вознагражден той же потрясающей картиной, которую наблюдал, когда был здесь в последний раз, и волнением Феликса, заразительным и чистым.       — Вау, — восклицает Феликс, быстрыми шагами подбегая к краю. Он кладет ладони на металлическое ограждение и приподнимается на цыпочки, — здесь такой потрясающий вид.       — Так и есть, — говорит Крис довольным голосом, но его глаза прикованы к Феликсу, а не к широким просторам реки и блестящему горизонту перед ними. Феликс куда важнее, — знаешь, я часто приходил сюда с некоторыми старыми стажерами, когда они еще были рядом.       Феликс поворачивается в тот момент, когда угасающий свет падает на его лицо, струясь золотом по коже, освещая россыпь маленьких веснушек, усеивающих переносицу и щеки, как ромашки на пшеничном поле.       — Чани-хен, — говорит он, уголки его губ приподнимаются в ослепительной улыбке, глаза изогнуты полумесяцем, и он такой красивый, что на него физически больно смотреть, — сфотографируешь меня?       — Да, конечно, все что угодно, — Крис сглатывает, борясь с ошеломляющей волной любви, которая снова и снова застревает у него в горле.       Он делает первый снимок, затем второй, а потом начинает уговаривать Феликса корчить глупые рожицы и вставать в дурацкие позы. Он просит станцевать его для видео, которое, вероятно, никогда не опубликует, но отправит в групповой чат, как только вспомнит, что оно у него есть.       Феликс действительно делает это, но не раньше, чем покроется краской от смущения, сильно возмущаясь, что Чан сам ничего подобного не делает.       — Эй, эй, — хохочет Крис, — сейчас твое время, солнечный мальчик, а не моё.       — Солнечный мальчик? — голова Феликса слегка наклоняется.       — Да, — Крис сглатывает, под пытливым взглядом Феликса, — фанаты иногда называют тебя так. Я думал, ты знаешь.       — Но ты не фанат, — говорит Феликс, — и это первый раз, когда я слышу, как ты меня так называешь.       — Это правда, — Крису хочется протянуть руку и запустить пальцы в волосы Феликса, отливающие золотом в постепенно рассеивающемся закате. Он задается вопросом, не слишком ли он очевиден прямо сейчас. Ему все равно, — ты мое солнышко.       — О, — говорит Феликс, и на мгновение Крис не понимает, что это за выражение в его глазах. Это напоминает ему то, что он видел в своем собственном зеркале каждый раз, и он все еще пытается вспомнить, что оно значит, когда Феликс подходит к нему и сжимает пальцы на запястье, — знаешь, я немного устал. Пойдем домой.       «Я уже дома. Я с тобой», — думает Крис, но он тянется к руке Феликса, чтобы крепко сжать ее один раз, и позволяет ему вести их обратно, с сумками, набитыми продуктами.

5.

      Однажды вечером во время эфира кто-то спрашивает, есть ли у него тоже веснушки. Они действительно присутствуют на его лице, это результат слишком частого плавания на открытом воздухе под жарким австралийским солнцем, и проявляются в полную силу только тогда, когда он возвращается домой и должным образом наслаждается погодой. Здесь они такие же бледные, как и все остальное в нем.       — На самом деле у меня есть легкие веснушки. Я не знаю, заметили ли вы, ребята, но… они, не—не, не такие, э-э, четкие, как у Феликса.       В чате проплывает комментарий на английском, привлекая внимание Криса. Там написано: «Мне нравятся веснушки Феликса», и это все, но слова мгновенно вызывают в воображении образ яркого солнечного света, ослепительной улыбки и звездочек, усеивающих загорелую кожу.       Он ждет мгновение, прежде чем беззастенчиво продолжить свой монолог.       — Веснушки Феликса такие красивые, — он сидит неподвижно, наблюдая, как комментарии хлынули непрерывными волнами в тот момент, — я на самом деле люблю их.       Яркое солнце, ослепительная улыбка, созвездия, нанесенные мягкими штрихами, прорисованные нежными прикосновениями кончиков пальцев в тихие моменты. Он хочет запечатлеть каждую из них в своей памяти, он хочет целовать каждую до тех пор, пока Феликс не поймет, как сильно Крис их любит.       Как сильно Крис его любит.       Он понимает, что слишком долго молчит, когда комментарии начинают загораться вопросами, и он поспешно обрывает свой поток мыслей.       — В любом случае, — быстро добавляет он, — веснушки Феликса, они самые лучшие.       Он показывает в камеру поднятый большой палец, делая все более непринужденным, в то время как его сердце все еще колотится при мысли о милом, великолепном Феликсе, таком податливом под его руками.       — Не самые лучшие, но, типа, на них приятно смотреть. Очень, очень. По-моему, это одно из его самых больших достоинств, — он на мгновение отводит взгляд, внезапно осознав, насколько уязвимым и беззащитным он сделал себя из-за своих собственных слов, — я люблю в-веснушки Феликса… веснушки Феликса, я даже не могу правильно это произнести! Мне очень нравятся веснушки Феликса.       Крис улыбается, надеясь, что фанаты не заметят, как его уши начинают полыхать.       В одном комментарии говорится: «Они самые лучшие, не лги себе, мистер Бан!» Остальные пролетают со скоростью света, пока его глаз не цепляется за еще один. «Мы собираемся рассказать Ёнбоку, что ты сказал»       В этом он не сомневается ни на секунду. Это только вопрос времени, когда Феликс узнает, что Крис снова говорил о нем в эфире, он всегда узнает, и он никогда не бывает готов к тому, что Феликс становится таким застенчивым и милым, когда Крис говорит ему, что он хвалил его в этот раз.       Может быть, на этот раз Крис сможет ему признаться.       А может, Крис просто оставит все на своих местах, наблюдая со стороны, следя за тем, чтобы мальчик, который всегда просто хотел получить шанс стать тем, кем он всегда хотел быть, ухватился за этот шанс и никогда его не упустит.       Может быть, однажды Феликс поймет почему он молчит.       Крис ставит следующую песню и позволяет музыке захлестнуть его.

6.

      Чан находит маленькую комнату в стороне от главного коридора, в которой больше никого нет. Он знает, что оттягивает время, перед тем, как начнется мероприятие, но он так же уверен, что его не начнут искать, если он пропадет ненадолго. Он всегда так делает.       Крис устраивается на маленьком диване и закрывает лицо руками, напоминая себе, что нужно вдыхать и выдыхать — глубокие вдохи, медленные и ровные.       Все в порядке. С ним все будет в порядке. Это просто еще одно мероприятие, подобное десяткам, сотням мероприятий, которые они проводили до сегодняшнего дня.       Ему просто нужно отдохнуть всего минутку.       Он считает секунды на вдохах, не желая поднимать голову, чтобы посмотреть на свои часы или часы на стене. Его рваные, пронзительные эмоции, наконец, остывают.       Дверь тихо открывается и закрывается. Он не открывает глаза.       Рядом с ним прогибается диван.       — Слышал, ты вчера говорил обо мне на стриме, — раздается знакомый голос по-английски. Острый подбородок ложится над его плечом, и Крис, поднимая взгляд, видит, что Феликс смотрит на него сквозь длинные ресницы.       — Про какую-то определенную частью моего лица?       — Да, — говорит Крис, он протягивает свободную руку, чтобы ущипнуть Феликса за нос, заставляя его взвизгнуть и мгновенно отскочить назад, — это было по поводу твоего очаровательного маленького носика.       — Ты такой врунишка, — Феликс лениво потирает нос, дергая ногой совсем рядом, — фанаты уже вырезали этот момент и распространили по всему интернету.       — Черт, — беспечно говорит Крис, — это безвыходная ситуация, да?       — Да, — говорит Феликс, — мои шпионы повсюду.       — Шпионы. Ты видел это в Твиттере, не так ли?       — Ага, у меня есть шпионы в Твиттере.       — Конечно, как же иначе?       Феликс ухмыляется, но вскоре улыбка исчезает.       — Ты в порядке? — спрашивает он, в его глазах читается беспокойство, — другие спрашивали, куда ты исчез.       — Все в норме, — говорит Крис, надеясь, что его голос звучит не так неуверенно, как он себя чувствует, — я обещаю. Я просто… Мне нужна была передышка. Ты же меня знаешь.       — Да, — тихо говорит Феликс, — да, я знаю.       — Да ладно тебе. Не унывай, приятель, — Крис протягивает руку, чтобы провести кончиками пальцев по ушной раковине Феликса, — покажи мне свою большую очаровательную улыбку.       Феликс закатывает глаза, но улыбка все равно проглядывает на его лице, и Крис сияет.       — Вот так, — говорит Крис. Его пальцы перемещаются от уха Феликса к челюсти и касаются щеки. Костяшка его указательного пальца попадает на падающую звезду. — Кстати, о твоих веснушках, вот одна случайная. Чан прикусывает губу от усмешки, — может быть, заблудившаяся звездочка?       — Кстати, тебе необязательно было все это говорить, — отвечает Феликс, выглядя слегка удивленным.       — Но я хотел этого, — Крис продолжает водить пальцами по щеке Феликса, рисуя те же узоры, которые он видит в темном небе над собой, когда не может уснуть. Феликс замолкает, позволяя ему, — я просто думаю, что они такие аккуратные.       — Только это?       — Нет, — признается Крис, — не только это.       Руки Феликса лежат на коленях, напряженные и дрожащие.       Крис хочет побыть эгоистом хотя бы раз.       Он проводит подушечкой большого пальца по скуле Феликса, стирая немного пудрового тонального крема, который был густо размазан по его лицу, обнажая участок из маленьких неровных точек, — пусть они дышат чуть чаще, хорошо?       Зрачки Феликса необычно расширены, легкая дрожь противоречит его спокойному, низкому голосу, когда он пытается сформулировать ответ.       — Да, да, может быть я так и сделаю.       Рот Криса открывается, чтобы сказать что-то еще, но он все еще захвачен их близостью и тем, что Феликс не отстраняется. То, как он почти подчиняется прикосновениям Криса, и Чан не хочет его отпускать. Он хочет продолжать гладить его, вот так.       И он делает это.       Его большие пальцы двигаются сами по себе, мягко проводя по носу Феликса и под глазами широкими, размашистыми движениями, пока он не стирает достаточно макияжа, чтобы увидеть слабый намек на его веснушки, рассыпанные по лицу, обрамляющие его большие, яркие глаза и дерзкий нос. Его пальцы зависают в опасной близости от уголков губ Феликса, полных и довольно красных и влажных от того, что он рассеянно кусал их и облизывали в течение дня.       — Идеальные, — шепчет он, кладя руки на плечи Феликса всего на мгновение, прежде чем провести кончиками пальцев вниз по рукам, а затем, он отстраняется. Его пальцы чешутся прикоснуться к нему снова.       — Это не так, — говорит Феликс. Он ни разу не отвел взгляд, ни разу.       — Я не обманываю, это правда, — говорит он, и его быстро вознаграждают розовым румянцем, немедленно заливающим щеки и уши Феликса, — я люблю их.       Я люблю тебя.       — Ты знаешь? — Феликс никогда в жизни не звучал так застенчиво, — тогда… Я лучше их открою. Для тебя.       — Ты имеешь в виду на время съемок? — у Криса перехватывает дыхание.       — Я имею в виду, это будет только для тебя, — отвечает Феликс, одаривая его той же милой улыбкой, которая всегда вызывает у Криса чувство глубокой любви и жажду его привязанности. Если он не покинет эту комнату прямо сейчас, он в конечном итоге сделает что-то неловкое, Чан просто знает это.       Когда он поворачивается, чтобы взять свой ноутбук, краем глаза он видит, как Феликс тянется к коробке с салфетками, оставленной на одном из туалетных столиков. Сердце Криса наполняется радостью при мысли о том, что он хочет ими похвастаться.       — Поторопись, — говорит он, переключаясь обратно на корейский, когда выходит в дверь, чтобы найти остальных, — фансайн начинается через пятнадцать минут.       — Да, хен, — послушно отвечает Феликс с того места, где он стоит, склонившись над одним из зеркал, вытирая свои щеки, открывая еще больше прекрасных пятен перца и гвоздики. Стилисты, вероятно, будут недовольны тем, что он портит их работу. Остальным членам группы это понравится. Фанатам это тоже понравится.       Феликс тычет пальцем в одну очень заметную веснушку сбоку своего носа, в конце концов он научится любить ее больше всего.       А Крис?       Он уже любит.